Жизнь Фауста постепенно наполнялась смыслом. В тот вечер они с Дэйной действительно пришли к нему домой. Лэрд скидал за диван бутылки, которые планировал выкинуть позднее, принес плед и подушку. Оставив девушку наедине с телевизором и интернетом, он пошел на кухню. Оглядывая пустой холодильник, в котором был только сыр и хрен пойми какого века хлеб, а так же неограниченный запас лимоном и лаймов, которыми он закусывал все, Лэрд ограничился ночным кофе. Поставив перед девушкой единственную уцелевшую в доме чашку с британским гербом, он, удобнее перехватив глубокую тарелку для супа в которой был налит его кофе, поднялся к себе в спальню. Стянув грязную рубашку и бросив ее в угол, он выскользнул из джинсов и, зайдя в ванную, умыл лицо. Поглядев на себя в зеркало, он взлохматил неопрятно отросшие волосы запустив в них пальцы, и, скривив своему отражению гримасу неудовольствия, сел на кровати, прислушиваясь к тому, что происходит в доме.
Какое-то время она сидела спокойно, и Фауст уже подумал, что не так страшен черт, как его малюют. В том смысле, что на проверку Дэй оказывается гораздо более воспитанным волком, чем хочет казаться.
Но, не тут то было. Она пошла исследовать. Лэрд этим удивлен не был, но в очередной раз убедился, что учить ее придется многому. Она ведь должна понимать, что он слышит, как скрипят половицы под ее ногами даже сквозь шум телевизора.
Но он позволял ей удовлетворять ее любопытство, не мешая ходить, чему-то хмыкать, что-то рассматривать. Насторожился он только когда скрипнула дверь, ведущая в подвал. Там, помимо тренажеров, был его мини-склад охотника. Алистер существенно пополнил его коллекцию, но с арсеналом Арджентов это все равно не могло даже сравниться. Вспомнив о том, что у него там стоят банки с аконитом, который неопытный и совершенно неосторожный молодой оборотень, скорее всего в глаза не видел, Лэрд натянул на ноги черные тренировочные штаны из трикотажа и, осторожно ступая, прокрался следом. Стиснул зубами медальоны, чтобы они не позвякивали при ходьбе. Он знал свой дом хорошо и давно выучил, где и от какого нажатия скрипит пол. Поэтому почти бесшумно он дошел до двери подвала и спустился в него, облокачиваясь о перила и внимательно глядя на девушку. Выпустив изо рта армейские жетоны, которые глухо ударились о его голую грудь, Фауст кашлянул, заявляя о своем присутствии.
- Я не советую тебе даже нюхать то, что в банках с красной крышкой, - усмехнулся он, видя, что девушка разглядывает одну из них, - умрешь раньше, чем успеешь удивиться.
Он подошел к ней и мягко забрал из рук банку с сушеными соцветиями и листьями.
- Я тебе расскажу все о травах, которые могут убить. Но не сейчас.
Он вывел ее из подвала и захлопнул дверь, показывая тем самым, что сейчас не самое лучшее время соваться туда. Отмолчался на все вопросы по поводу склада оружия. Проводив девушку в гостиную, он усадил ее на диван, вручил пульт от телевизора и вновь поднялся к себе.
Забравшись под одеяло, он почти до рассвета смотрел в потолок, боясь сомкнуть глаза. Он знал, что не пройдет и часа, как его сон превратится в паническую атаку. Именно поэтому он так и не уснул.

С того дня прошло совсем немного времени и Дэйна вновь оказалась в его доме. Однако, уже с образовательной целью. Первую тренировку они проводили в лесу, где Лэрд, с похмелья, пытался выяснить реальный ее уровень физической и боевой подготовки. Вместе они целый час бегали по кривым и извилистым дорожкам, иногда цепляясь за корни.
Фауст настоятельно порекомендовал ей сменить ее излюбленные кеды на хорошие кроссовки для тренировок.
Когда они притормозили на широкой, относительно ровной поляне, Фауст был приятно удивлен ее, пусть и далеко не самыми совершенными навыками боя. Пообещав как-нибудь разработать план тренировок с учетом всех ее навыков, он очередной раз распрощался с Дэйной и опять накидался в баре в дрова.
Сегодняшний день прошел у него относительно трезво и Лэрд, расставив перед девушкой те самые банки с травами, а так же аконитовые пули, усадил ее на диван, а сам сел на пол, напротив

Лэрд усмехнулся ее словам. Наивное, маленькое дитя. Пообещав себе подумать насчет выделения шкафа для вещей ученицы, прошел в комнату и усадил девушку напротив себя.
- Аконит – весьма интересное растение, - спокойно начал он, пропустив мимо ушей ее возмущение, - по приданиям скандинавов он вырос на месте, где умер Тор, победив Ёрмунганда, но пав от его яда. Оттуда и пошло название «борец». Греки верили, что аконит вырос из ядовитой слюны Цербера, которого вывел в наземный мир Геракл. Аконитом издавна отравляли стрелы и копья, делали яд для приманок. На Руси аконит называли «песьей смертью». Так же его называют «волчий корень», «волкобой», что прямо отсылает нас к его охотничьему предназначению – отравлять и убивать оборотней.
Он поежился, вспоминая, как делал вытяжку из клубней аконита. Как сжигал и наполнял его пеплом гильзы. Как ядом смазывал острую кромку ножей или стрелы.
- Не все виды аконита ядовиты, - продолжил он, - есть те, которые одинаково безвредны для людей и оборотней. Обычное декоративное растение.
Он расставил банки в несколько линий: с белой, зеленой, синей и красной крышками.
- У меня нет живых растений, но у меня есть гугл, - хохотнул он, выкладывая перед девушкой стопку распечатанных листов, - я тебе настоятельно рекомендую все это прочитать. Просто потому, что гораздо проще убить кого-то, отравив. Это облегчает тебе не только задачу, но и позволяет с чистыми руками уйти от полиции. Мол «я не я и жопа не моя», - ответил он на ее вопрос и сел обратно на пол, - аконит имеет специфический запах. Его оттенки могут крайне различаться: все зависит от почвы, климата и вида. Но основная нота одна, - он отвинтил крышки с трех белых банок и жестом предложил девушке их понюхать, - почти всегда он пахнет хреном. И не смотри на меня так, да. Особенно его клубни – там вообще кошмар.
Лэрд аккуратно отодвинул в сторону банки с белым крышками и пододвинул к девушке банки с зелеными крышками.
- Эти товарищи, всего два сорта, вызовут у оборотня головокружение и удушье. До смертельного исхода не дойдет – концентрация яда не та. Но при охоте на стаю – самое оно. При помощи бесхитростных манипуляций с ингалятором и вытяжкой из этих двух видов, можно на несколько часов вывести из строя стаю. Про них на двадцатой странице, - он кивнул в сторону распечаток.
Убрав две банки с зелеными крышками на пол, он выставил вперед три банки с синей крышкой.
- Это волчий наркотик, - усмехнулся он, - вызывает галлюцинации и действует, в общем-то, как кислота. Я про ЛСД. Не особо ядовит, только до уровня гомерического хохота. Если хочешь чтобы кто-то загнулся от смеха, то вот эти вот товарищи, с тридцать второй страницы, тебе помогут.
И совсем аккуратно, едва касаясь прохладного стекла, он пододвинул к ней две банки с красной крышкой.
- А вот этих сортов особенно бойся. Если сейчас мы с тобой просто открутим крышку одной из этих банок, то вскоре будем валяться дохлые. Пыльца, оставшаяся в соцветиях и на листьях, убьет нас гораздо более жестоко, чем пуля. Дольше, болезненнее и страшнее.
Он вспомнил, в какой агонии умирали отравленные аконитом оборотни. Как их рвало черной желчью и кровью. И как вся команда охотников, с брезгливым омерзением наблюдала за этим, боясь испачкаться и не доставая оружия. Желая, чтобы то, что они по глупости считали монстром, загнулся как можно болезненнее. И Фауст тоже стоял с ними и столь же брезгливо морщился, наблюдая, как медленно умирает оборотень.
- Это то, то следует знать про аконит, - сказал он, после минутного молчания, - вопросы?

Фауст только было открывает рот, чтобы повторить все это еще раз, как девушка его прерывает, говоря, что все поняла.
Он в ней и не сомневался. Когда она все перепутала, Лэрд был несколько удивлен и крайне обескуражен – Дэй, хоть и была импульсивной, но она не была глупа. Поэтому ее шутка заставила мужчину прийти в изумление.
как мне работать? Стоит открыть их и все, я труп. Ты меня учить собрался или же убить хочешь?
- Голова работает, - улыбнулся он, - но вот только не до конца. Если бы я хотел тебя убить, я бы позволил еще тогда в подвале отвинтить эти крышки. Или прикончил бы тебя, пока ты столько раз здесь ночевала. Так что не говори глупостей, пожалуйста. 
Он встал с пола и потянулся. Спина неприятно побаливала после вчерашней тренировки – где это видано – тягать штангу вместо воды прикладываясь к виски. Но это были, скорее, фантомные боли. У оборотня особо болеть уже ничего не должно. И не то, чтобы регенерация действовала как обезболивающее – прошло достаточно времени, чтобы уставшие мышцы пришли в норму.
- А нынче интернет способен предоставить тебе множество качественных средств защиты. И противогазы, и костюмы хим.защиты. Так что, даже если ты решишь использовать аконит для убийства, то сама можешь остаться живой и здоровой, - просто ответил Фауст.
Почему ты взялся меня обучать?
- Знаешь, это достаточно сложный вопрос, - покачал он головой, - я вижу в тебе потенциал. Глупо им пренебрегать.
Фауст не собирался рассказывать девушке о том, что он планирует немножко промыть ей мозги. Он не врал, он не лукавил. Он просто недоговаривал. И эта недосказанность была, скорее всего, незаметна. Потому что Фауст исправно и с самоотдачей тренировал Дэй.
просто сдашься или же будешь сражаться до конца?
- Не знаю, - вздохнул он, почесав затылок, - возможно, я еще раньше сам суну голову в банку с аконитом, - он криво усмехнулся и кивнул в сторону стола, на котором стояли травы.
На самом деле он действительно не особо задумывался над тем, что будет позже. Сейчас основной целью было выучить Дэйну, дать ей максимум. И загадывать наперед было глупо.
- Мир неустойчив и изменчив. Ты сама это понимаешь. Мы сами можем стать охотничьими трофеями раньше, чем успеем удивиться. Я не хочу заглядывать в будущее так далеко и строить какие-то планы. Они, скорее всего, не сбудутся. И будет, хм… обидно.
Он прошел следом за ней на кухню.
Ты сегодня ел?
- Нет, не ел, - сознался Фауст, - я вообще не думаю, что где-то тут есть какие-то продукты. Я, знаешь ли, на диете, - улыбнулся он, облокотившись о кухонную стойку, - на сорокоградусной диете. Предлагаю просто заказать пиццу.
Достав из кармана телефон, Фауст достаточно быстро нашел нужный сайт и, сев за стол, задумчиво водил пальцем по экрану, вчитываясь в состав.
То, что почти половина пицц была без мяса – его не удивило.
- Тебе какую, с мясом, нет? – хохотнул он, поднимая голову от телефона и глядя на девушку.
Оформив заказ, он достал из пачки, лежащей на кухонном столе, сигарету и закурил, подтянув одно колено к груди. Не было смысла возвращаться в гостиную – ожидание еды напрочь затмит весь учебный процесс. Поэтому проще было дождаться позднего завтрака и, поев, продолжить. У него еще оставалась куча банок и склянок, которые нужно было продемонстрировать Дэйне и рассказать об чудо-свойствах этих растений. Ну, или пепла из этих растений.

- В тебе есть сила, мой юный падаван, - усмехнулся Фауст, сжимая губами сигарету и продолжая, - есть внутренний стержень. Это настолько редкие качества, что не стоит ими пренебрегать.
- Ты же пил по какой-то, одному тебе известной причине, - она улыбается, а Фауст тяжело вздыхает. Стоит ли ей рассказать о том, отчего он пьет? Стоит ли рассказать ей, что когда она ночует у него, Лэрд не смыкает глаз всю ночь, боясь испугать девушку приступами. Без алкогольного тумана они становятся отчетливее, яснее, Фауст порою не может отличить сон от реальности долгие минуты. И по утрам он помят и хмур не от похмелья, а от того, что опять не спал. Но все его мысли разбиваются о ее голос – Дэй продолжает что-то говорить и не умолкает ни на секунду, выплескивая на Фауста тонны ненужной информации.
Когда она просит не сводить счеты с жизнью раньше, чем он обучит ее, Фауст невольно усмехается. Ну да, конечно, признается она в том, что с Лэрдом ей не так одиноко. Хотя, может и действительно она видит в нем лишь учителя. Но, обычно, все-таки с преподавателями себя так не ведут. И уж тем более не приносят в его дом свою кружку.
И самому Фаусту с ней комфортно. Она колкая, острая, едкая – как и любой… ее не назовешь ни подростком, ни взрослой девушкой.
- Да, да, планы, - кивает он и сдержанно посмеивается, - ты же можешь что-то такое, чего не могу я сам, ага, - он тушит окурок в пепельнице и, поднимаясь из-за стола, подходит к раковине.
Включив холодную воду, он пальцами проверяет ее температуру и, когда она становится ледяной, ныряет под кран и напивается. Утерев губы тыльной стороной ладони, Фауст возвращается за стол и, чиркая зажигалкой, продолжает в пол-уха слушать Дэй.
  - Пара условий у тебя? – он иронично приподнимает брови и в упор смотрит на девушку, - вот это интересный поворот событий. Я подумаю над ними и, если что, обязательно подпишем контракт, - кривит губы мужчина и смотрит в окно.
Оставив зажигалку в покое, он крутит перстень на безымянном пальце правой руки и смотрит на то, как мимо дома проезжают велосипедисты. Проходят люди. Проезжают машины. Обычная, размеренная жизнь. И никто из них даже подумать не может о том, что сейчас за ними наблюдают два оборотня, смиренно ждущие курьерскую доставку пиццы. От рубина из кольца на стенах прыгают алые солнечные зайчики, и Лэрд переводит взгляд на них. Поправляет кольцо Алистера на шее и прячет жетоны под футболку.
Когда привозят еду, Лэрд расплачивается и, небрежно кинув коробки на стол, ставит рядом пакет с четырьмя банками колы. Подойдя к кухонному шкафу, он извлекает оттуда две баночки: с солью и перцем.
- Они обычно недосаливают, - поясняет Фауст и, достав из пакета одну из банок, открывает ее. Он в молчании и спокойствии поедает пиццу, обильно посыпая ее сверху солью. Что и говорить, а соль мужчина любит даже слишком. Приятная острота от хабанеро, которого он попросил положить аж целых две порции, только добавляет пицце вкуса. Ну как «приятная острота» - для неподготовленного человека, который не ест острую пищу, это будет самым кошмарным, что он когда-либо пробовал. А вот сам Фауст спокойно поедал это безобразие и жалел, что решил, будто двух порций перца ему хватит. Хотелось бы и поострее.
Запивая это колой, он смотрел на Дэй и размышлял о том, как именно нужно вправлять ей мозги. Когда Фауст пришел к Тайлеру – он пришел за помощью и был согласен на все. Он спокойно принимал тычки и проверку «почвы», сейчас уже осознавая, что за некоторые слова хорошенько бы врезал, будь он в другом состоянии.
Но что делать с Дэй, он не знал. Поэтому, во время ближайшего приема, решено было просить помощи у собственного врача.
- Ну что, ты довольна? Наелась? – спросил Лэрд, вновь закуривая и сыто усмехаясь.

  - Бутылка – это финальная часть ненависти, чтобы ты понимала. Потому, что я отомстил тем, кому мог. Еще два месяца назад мои глаза были желтыми. А весной они не принимали никакого цвета, кроме естественного. Я оборотень второй раз, Дэйна. И я сам пришел к Питеру за этим. Это то, что делает меня – мной. Я чувствую людей, их страх, их боль, их слабость. Их любовь, их трепет, их возбуждение. Я могу узнать человека по одному лишь запаху. Я могу слышать, как бьется сердце через всю комнату. И я могу с трепетом и благоговением глядеть на растущую луну, ожидая, когда она позовет меня. Я оборотень за этим – за чувствами, - он говорит размерено и спокойно, не таясь и не умалчивая чего-то, - я убил намного больше людей, будучи человеком. Обычным таким человеком. А в обличии оборотня я убил одного. И у меня были все причины сделать это. И именно с той жестокостью, на которую я способен. Разрывая его на куски, я наслаждался и упивался этим. И вот что я еще скажу тебе, Дэй. Если бы в тот момент я был человеком – я испытывал бы ровно то же самое.
Он замолкает и вслушивается в ее слова.
- Марать свои руки? – иронично изогнул брови Фауст, - уж не думаешь ли ты, что все, чему я тебя обучаю, досталось мне на курсах подготовки бойскаутов в летнем лагере?
- В конечном итоге я – взрослый оборотень, который исправно тренируется! – разводит руками Фауст, - полпиццы – это как-то маловато будет.
Ее голос становится тихим, а лицо Лэрда принимает самое постное выражение, на которое он только способен.
- Мое состояние вообще не должно тебя отвлекать. Я тебя тренирую. Ты получаешь навыки и знания. Лезть ко мне под шкуру совершенно не обязательно. И я ничего не скрываю, - спокойно ответил Фауст, - мои переживания и моя боль такая же неотъемлемая часть меня, как, скажем, нога или рука.
Он допивает колу из банки и легким жестом сминает ее, кидая жестянку в пакет.
- Так, ну-ка погоди, погоди, - Фауст машет руками и напрочь забывает, о чем только что думал, - что ты сказала? – он лукаво щурится на нее, не в силах сдержать улыбки, - кого, кого будить придется?
Он улыбается широко, оголяя клыки. Можно сказать – он гордится тем, что этот ребенок, наконец, смог произнести это слово. Это огромный шаг на пути к достижению его цели. Фауст вздыхает и утирает лицо ладонями, понимая, что, наверное, не стоит быть столь резким с ней.
- Мое состояние связано и с тем, и с другим, и с третьим, - выдыхает он, поднимаясь со стула и подходя к холодильнику. На нем стоит небольшая коробка и Лэрд легким движением снимает ее. Возвращается к столу и ставит ее на стул рядом. В коробке лежат несколько фотографий, зажигалка и пачка сигарет, чек из ювелирного, удостоверение агента, кривая расписка с датой регистрации. Которая для Фауста так и не наступила.
- Меня впервые обратили в пятнадцать. Я сбежал из дома и шлялся со стаей по стране пять лет. Мои родители, скорее всего, считают меня мертвым все эти годы. Потом меня поймали охотники и предложили сделку. Я сдал всю свою стаю и убил своего альфу, избавившись от проклятия. И восемь лет я носился по лесам и городам, отстреливая оборотней. Восемь гребаных лет. А весной на пороге моего дома вновь появился он, - Фауст достает фотографии рассматривает и, по одной выкладывая на стол; вот – бескрайняя иракская пустыня и двое молодых парней, обнявшись за плечи, смотрят прямо в объектив, - мы вместе служили в Ираке. Именно там мы подружились. Этой весной мы немножечко передружили, - он криво усмехается, и проводит зубами по нижней губе, вспоминая тот вечер, - и дошло до того, что решили расписаться, - Фауст и выкладывает на стол перед девушкой несколько снимков: вот они дурачатся в кабинке для фотографий, вот они в одном из баров на вечеринке, вот заспанный Алистер стоит на этой самой кухне в одних трусах и варит кофе, - это его кольцо и его жетоны, - Лэрд снимает с шеи цепочку и кладет ее перед Дэйной, - его убили. Он тоже был охотником, и одна из Нью-Йорских стай решила, что сделает всем в Бикон Хиллз одолжение, если убьет его. Я не могу убить альфу, отдавшего приказ – я слишком слаб для этого. И я не хочу убивать всю его стаю – это неправильно. Они мне ничего не сделали. А тот, кто убил Алистера… хм. Я намотал его кишки на ветки, а куски плоти раскидал по всем окрестностям, – он говорил все это тихо и спокойно, словно не сознавался в жутких преступлениях, а просто рассказывал о вчерашней серии «Аббатства Даунтон», - я не вижу этих сцен в кошмарах. В них я вижу того, чью жизнь не смог сберечь. И в моих снах он живой, теплый и, как всегда, серьезный. И я чувствую себя бесконечно мерзко и отвратительно от осознания того, что не уберег его. Только вот в отличие от твоей ситуации у меня уже нет цели. Я отомстил. И теперь живу с этим. – он переводит на нее тяжелый взгляд карих глаз и спрашивает, - я удовлетворил твое любопытство? Теперь я кажусь тебе менее мерзким и вечно пьяным животным? Или тебя подмывает встать и уйти отсюда, от осознания того, что сейчас ты сидишь напротив одного из тех монстров, которых желаешь истребить?

Лэрд смотрит на то, как Дэй хватается за нож.
«Впечатлительная какая», - грустно улыбается он, наблюдая за девушкой, которой, кажется, стало чуть лучше. Ноздри щекочет металлический запах крови и Фауст фырчит.
Воспоминания, как и весь этот разговор, оставляют тупое, пульсирующее чувство где-то между ребрами. К горлу подкатывает слабая тошнотная волна, и он сглатывает ее, вместе с застрявшим в глотке комком неловкости и отчуждения.
- Нет, Дэй, спасибо, - он благодарно улыбается ей, заслышав предложение посторожить его сон, - это приятное и лестное предложение, но, боюсь, это не поможет. Тем более – у нас лекция в самом разгаре, - он старается беззаботно усмехнуться, но получается скорее вымученная улыбка, - ты ведь не хочешь, чтобы мои переживания тебя отвлекали. Так что давай не будем заострять на этом внимание.
Она подходит к нему и прижимается к груди. Тепло улыбнувшись, Фауст обнимает ее за плечи и, поцеловав в макушку, продолжает:
- Сегодня из активной части нас ждут только тренажеры – я попытался составить программу, но с утра не смог разобрать, что понаписал, будучи под градусом, - он сдавленно хохотнул, - в основном у нас день травологии и, поверь, это очень даже важно. Идем.
Он возвращается в комнату и поднимает с пола еще две банки. В одной – серо-черный пепел и несколько веточек, а в другой – каплевидные листья и сморщенные молочно-белые ягоды.
- Ты знаешь, омела, как растение, очень даже интересна. Я думаю, она знакома тебе с самого детства, точно так же как остролист. Один из обязательных атрибутов Рождества, - он выставляет вперед банку, - под ней принято целоваться. В древности, если враги встречались под деревом, на котором растет омела, они обязаны были сложить оружие и больше не сражаться в этот день. По факту омела – это паразит. Она растет на деревьях и измождает их, словно вьюнок.
С ней связана одна очень интересная история из скандинавской мифологии. У Фригг и Одина был сын – Бальдр. Бог весны и света. Он был безбожно красив, и любим всеми асами и ванами. И жена Одина, чтобы обезопасить сына, взяла клятву с каждого минерала, камня, дерева, птицы, рыбы и животного, в том, что они никогда не причинят Бальдру вреда. И самым любимым развлечением асов стали попытки убить Бальдра. Они кололи его копьями, пытались пронзить мечами… в общем – отрывались, как могли. Локи это поднадоело, и он нашел одно единственное растение, с которого Фригг не взяла клятву, сочтя его безвредным и неопасным. Омелу. Сделав из нее стрелу, Локи уговорил слепого брата Бальдра – Хёда тоже метнуть что-нибудь. Что, мол, асы сколько уже пытаются грохнуть Бальдра, а ему хоть бы хны. Ну и кинул Хёд омелу. Ну и убил брата. Другой их брат, Вали, тут же грохнул Хёда, даже не слушая оправданий.
Хель, владычица царства мертвых, дочь Локи, отказала асам в возрождении Бальдра. Но, не вынеся постоянного нытья, сказала, что отпустит аса только тогда, когда весь мир будет оплакивать его. Разошлись, значит, боги по всем мирам, а тут им встречается Локи в обличии великанши Токк и говорит, что нифига он оплакивать павшего по глупости аса не будет. Так что Бальдр тусуется в Хельхейме и ждет Рагнарёка. Хёд тоже тусует где-то там же, но в другом конце. Когда настанет Рагнарёк, оба бога возродятся и примирятся между собой. И будут одними из богов нового времени.
Фауст понимает, что отвлекся он очень бодро и не факт, что Дейне по душе такое. Поэтому. Прокашлявшись и виновато посмотрев на девушку, он сказал:
- Извини. Я что-то отвлекся. Просто про скандинавскую мифологию я могу часами говорить.
В общем, примерно так омела стала символом мира и защиты. Там есть еще масса всякого мифологического, но я лучше промолчу. А то лекция закончится только завтра.
Итог – для тебя она ядовита. Не так, конечно, как аконит, но тоже мало приятного. В основном ядовиты ее ягоды. Запах и пыльца безвредны. Вот. Три предложения, а я тебе про Бальдра рассказывал минут пять.
Фауст вздохнул и рассыпал по столу пепел рябины.
- Он для тебя безвреден и безопасен. Пока он не находится в руках у человека. Мы, оборотни, пользоваться его магическими свойствами не можем.  Это пепел рябины. Как только он окажется в руках у ведьмы – можешь сразу перечеркивать все свои планы. Если ты задумаешь убить кого-то, кто умеет им пользоваться – то, начертив им окружность и встав в нее, человек окажется в безопасности. Поскольку барьер, который он образует, преодолеть невозможно.

Дэйна рычит, Дэйна фырчит и Дэйна делает все, чтобы Фауст выгнал ее взашей. Но он этого никогда не сделает. Просто потому, что этот маленький ребенок – его ответственность. Просто потому, что он пообещал научить ее всему, что знает сам. Просто потому, что пока она рядом – не так больно и страшно. Потому, что она знает. Она понимает. И пусть она раз за разом выпускает свои иголки, пусть она пытается раз за разом вынудить Лэрда щериться и злиться. Но он прекрасно понимает, что она это делает вовсе не потому, что реально ненавидит его. Она забирается ему под кожу, выпуская яд только потому, что напугана. Что боится причинить боль. Что не может принять себя.
И Фауст знает это. И именно это знание останавливает всю его агрессию по отношению к ней.
Когда Дэй рядом – ему не кажется, что он совершенно один в мире. Когда она гремит посудой на кухне, а Фауст лежит в своей постели, ему не кажется, что стены комнаты сужаются, стремясь раздавить его до самых атомов. Когда Дэй вот так, как несколько минут назад прижимается к нему, ища поддержки, Лэрд знает, что он кому-то нужен. И пусть она еще боится сказать об этом вслух. Пусть она пытается убедить себя в том, что это – лишь этап обучения, а потом она их всех порешает, Фауст знает, что не только он нуждается в ней. Уэст так же сильно нуждается в нем самом и в Тайлере. И пусть пока что она боится это признавать, Лэрд надеется, что скоро все изменится.
- Знаешь, Дэй, - Фауст поднимается с пола и разминает спину, - полезно знать некоторые вещи для общего саморазвития. Ты слишком любишь болтать во время драки. И лучше, если ты будет говорить более умные и менее пафосные вещи, - он хитро щурится на нее, отвечая подколом на подкол. Но делает это как и всегда – совершенно беззлобно. Все, что она говорит – фарс чистой воды. Фауст знает, что ее слова кардинально расходятся с делом просто потому, что еще несколько минут назад она не могла справиться с собой, совершенно явственно прочувствовав все, что испытывает сам Фауст.
- А от алкоголизма я лечусь, - хохочет он, спускаясь в подвал, - ты же знаешь, лучше, чем доктор Рэй мне психолога не найти.
Он раскладывает по сумкам несколько винтовок и ножей. Он накидывает на плечи старую толстовку, продырявленную в нескольких местах. Он кивает девушке, и они выходят к гаражу, садясь в машину. Оборотням сложно тренироваться в помещении. Тем более настолько активным, как Фауст и Дэй. Возможно, будь у Лэрда подвал побольше, можно было бы и там устроиться. Но так – они уезжают в лес. И именно там наносят друг другу увечья.
Кинув сумку на заднее сидение Бьюика, Фауст садится за руль и дожидается, когда Уэст усядется рядом. И трогается с места.