Всю дорогу (хотя поездка и была недолгой), Николас думал о том дне, когда он приворожил Марту. И последствия, которые вызвал тем самым. Глядя пустым взглядом на проносившиеся в стороне деревья и дома и не замечая их, ведьмак слушал слова Ринго, эхом доносившиеся из памяти. Слова о последствиях, о возможных жертвах. И если обычно чувство вины было чуждо Фоули-младшему, то сейчас уколы совести ощущались особенно остро и глубоко. Перед глазами, прикрытыми "забралом" мотоциклетного шлема, стояла Марта с отсутствующим взглядом, которая покачивалась вперёд-назад и бормотала что-то себе под нос, на коленях перебирая пальцами несуществующие цветы. Он справлялся после отъезда о её состоянии и знал, что через два месяца её выписали, но этот шрам на её душе и репутация сумасшедшей останутся с ней на всю жизнь. И сказать "сама виновата" даже у Николаса язык не поворачивался. Потому что это была целиком и полностью его ответственность.
"Возможно, он по-своему прав...",- подумал Никки, но все же упрямо продолжил,-"... но браслет не может никому повредить!".
Когда они остановились, ведьмак не спешил слезать с мотоцикла. Так и сидя на своём месте позади Ринго, он поднял забрало, чтобы его было лучше слышно. Слова, которые он сказал дальше, дались ему с трудом, но ему предстояло сказать что-то ещё более тяжёлое:
- Да. Дом 1663. Правая сторона. Второй красный дом. Жарко. Ты хочешь пить. Зайдём. Заодно поговорим.
Он произносил это отрывисто, сухо, и чуть "севший" голос, звучавший приглушённо из-за шлема, выдавал то, с каким трудом Николас их из себя выдавил. Приглашать парня к себе домой ему было привычно, но в данной ситуации цель приглашения была не такой приятной, как обычно. Фоули решился рассказать эту давнюю историю, и Ринго был первым, кто должен был её услышать.
Когда они подъехали к указанному дому, Ник медленно, словно сомнамбула, слез с мотоцикла, снял шлем и протянул его индейцу. Он хранил гробовую тишину и не смотрел на Вуда, при этом пряча своё лицо. Ни по пути от мотоцикла до двери, ни зайдя в дом ведьмак не оглянулся, чтобы посмотреть, следует ли тот за ним. Он даже не стал захлопывать дверь, оставив её распахнутой настежь.

Тишину гостиной, такой дремотной и уютной, нарушало лишь мерное тиканье часов. Старинные напольные часы, колонной возвышающиеся над остальной мебелью, они были сделаны из морёного дуба, и внутри, за стеклянной дверцей, размеренно качался маятник под аккомпанемент тиканья, напоминая огромный перевёрнутый метроном. Сквозь полупрозрачные занавески янтарным мёдом в комнату проливался солнечный свет.
Николас проводил своего гостя в это "сердце дома" и молча ушёл в располагавшуюся напротив кухню. Ведьмак торопливо двигался, хотя ноги от волнения гнулись с трудом. До нагуаля долетали только отдельные звуки: вот чуть скрипнула половица, жалуясь на что-то; открылась и закрылась дверца шкафчика с плохо смазанными петлями; глухо звякнул стакан, слегка зацепив своего соседа по полке; со специфическим звуком открылась дверь холодильника, грузно зашуршал, дребезжа содержимым, лоток для льда; несколько кусочков стукнулись о дно стакана и замерли, поджидая своего часа; с шипением полилась вода из крана, быстро заполняя бокал: льдинки дробно захрустели, трескаясь от перепада температуры; вновь скрипнула половица. И всё это сопровождалось неровным ритмом сердца Николаса, словно от волнения оно забывало, как ему следует биться, и периодически пыталось делать это по-другому.
Всё так же молча ведьмак подошёл к Ринго и протянул ему уже чуть запотевший стакан. Повернувшись к часам, он словно прикипел глазами к маятнику. Ему было необходимо зацепиться взглядом за что-то стабильное, безразличное к его предстоящему рассказу, чтобы не видеть лица собеседника, его укора, его осуждения.
- Мне было четырнадцать, когда я впервые узнал, что у меня есть дар,- с трудом разлепив пересохшие губы, начал Ник, и постепенно, с каждым словом, говорить отчего-то становилось всё легче, словно эта история жаждала быть услышанной, и теперь с готовностью ринулась наружу, едва предоставилась такая возможность,- мы тогда только-только переехали, и это был мой первый день в новой школе. Весна. Солнце. Она сидела на перилах лестницы перед главным входом. Когда она повернулась, я подумал, что именно так должны выглядеть ангелы. Золотистые кудри, ярко-зелёные глаза, розовые губы, улыбка... Её звали Марта. Самая популярная девочка в школе. Умная, красивая, чирлидер, староста. А я был новичком-аутсайдером. Но я всё равно попытал своё счастье, пригласил её погулять, но она просто развернулась и ушла. Даже не рассмеялась. Странно, но обычно это помогает. Когда объект твоей страсти оскорбляет тебя, то рождается обида, гнев. Они выжигают нежные чувства. И тебе становится легче. Но она не посмеялась надо мной. Просто ушла. Я знаю, что ты сейчас думаешь, но ты не прав. Я не пытаюсь оправдать свой поступок, я всего лишь объясняю, почему я сделал то, что сделал. Помнишь, там, в лесу, ты посмеивался над найденными в интернете заклинаниями? Свой первый я нашёл именно там. И он оказался сильным. Чудовищно сильным. Я приворожил её к себе. Изнасиловал её душу и сердце, надругался над её психикой. Когда я был рядом, она становилась моей рабыней, готовой выполнять любой мой приказ, она с обожанием заглядывала мне в глаза, каждую секунду вожделела меня, жаждала внимания... а я был напуган и больше ничего не хотел. Когда меня не было рядом, она теряла любой интерес к жизни, кроме одного: найти меня. Когда я только сделал приворот, я пришёл в школу с цветами. Это были георгины, ярко-розовые, как её губы. Когда учитель попытался забрать у неё цветы, чтобы просто поставить их в воду, она набросилась на него, вцепилась в лицо, кричала... Я снял приворот. Но опоздал. Марта оказалась в психиатрической лечебнице, и даже после отмены заклинания она была не в себе. Так что я знаю, насколько опасно бывает заигрывать с магией, как опасна она, и как чудовищны могут быть последствия...
Во время рассказа Фоули изо всех сил старался сдерживаться, но где-то на середине монолога в голос, подобно подлому диверсанту, пробралась едва слышимая дрожь. Ведьмак стоял, скрестив руки на груди, и пальцы правой руки с силой впивались в левую руку. Глаза жгло от скопившихся в них слёз, но Николас старался не моргать, чтобы не проронить ни слезинки. И всё же одна из них, всего одна, сорвалась с века и прочертила тонкую солёную дорожку вниз по щеке. Чувство вины, так долго и безуспешно гонявшееся за Ником, всё-таки настигло его и теперь терзало изнутри, словно бешеный зверь.

Николас никогда не был ни с кем по-настоящему близок, не позволял себя утешать и заботиться о себе, всегда старался быть максимально независимым и самостоятельным, поэтому рука на плече и сочувствие воспринимались так же остро, как и укусы совести. Вот только если от чувства вины ему уже было деться некуда, то от непривычного утешающего жеста Николас вздрогнул и отшатнулся, поведя при этом плечом, чтобы сбросить ладонь Ринго. Он поспешно отвернулся, пряча слёзы от индейца.
- Это не отменяет того, что я сделал. Мне не у кого было учиться, но до сих пор от моих экспериментов никто не пострадал. Кроме Марты.
Слёзы всё ещё стояли в глазах, и ведьмак раздражённо вытер их рукавом, не дожидаясь момента, когда они высохнут сами. Когда он повернулся к Ринго, его глаза были красными и чуть припухшими, но взгляд был какой-то странный: с диким проблеском, глаза суетливо бегали по сторонам, но в при этом в них красной линией читалась боль.
- Я точно знаю, что мой дар достался мне от бабушки, я нашёл у неё эту самую книжку,- он не глядя достал из сумки дневник, тот самый, который изучал в лесу и из которого зачитывал про ритуал по изготовлению браслета. Обличающе встряхнув им перед Ринго, он с силой швырнул его на диван. В полёте из потрёпанной книжицы вылетела пара страниц, а при ударе о диван из-под обложки сдвинулся целый "блок" пожелтевших листов,- но, видимо, оказался недостоин обучения. И я учился сам! И многое узнал без всяких наставников. Если ты можешь мне помочь,- он в один длинный шаг резко сократил между ними дистанцию и схватил Ринго за грудки, крепко сжав ткань в кулаках, их лица оказались в каком-то дюйме друг от друга,- помоги мне. А если нет, то уходи и забери с собой свои сочувствие и упрёки. Они всё равно никому не помогут,- он отпустил одежду парня так же внезапно, как и схватил, а затем так же резко отпрянул.

Отредактировано Nicolas Foley (2014-04-04 00:17:04)

Николас замер в нерешительности. Он ожидал, что Ринго уйдёт, не станет терпеть подобное отношение, а то и зарядит ему в глаз, оставив фингал в качестве памятного сувенира. Он даже в некотором роде надеялся на это, ведь тогда вместе с ним, быть может, уйдёт и это невыносимое жжение в груди, это отвратительное чувство вины, к которому с метко подмеченной индейцем фразы примешалась и боль от напоминания: твоя мать бросила тебя как бесполезный кусок плоти, а бабка даже не пыталась предложить свою помощь. Николас стоял, до побелевших костяшек сжав руки в кулаки, а потом судорожно, тяжело и глубоко вдохнул и грузно бухнулся в стоящее рядом кресло, резко выдохнув.
С трудом проглотив подступивший к горлу комок и подавив подкатывающие рыдания, Ник растерянно посмотрел на тетрадку, сиротливо валявшуюся на диване, на заботливо подобранные Вудом листки на столе, затем на самого Ринго, и произнёс:
- Не знаю,- он усмехнулся, но усмешка получилась горькой и потерянной,- до того, как я встретил тебя, всё было просто. Я хотел найти перо, найти зверобой и провести ритуал. Теперь... я не знаю. С чего начинал ты?
Он всё ещё считал, что Ринго такой же как он, одаренный человек, с разницей в культуре воспитания и терминах, но суть его ведьмак полагал такой же, как и свою. Николас спрятал лицо в ладонях и медленно провёл руками по лицу, будто пытался что-то стереть с него. Сложив руки в молитвенном жесте, он приставил их к губам и посмотрел в глаза Ринго.

Отредактировано Nicolas Foley (2014-04-04 22:40:34)

Всё-таки привычка - это, действительно, вторая натура. Несмотря на все прозвучавшие слова, все аргументы и увещевания, Николас всё равно, задавая вопрос "С чего начинал ты?", ожидал услышать какие-то простенькие рецепты зелий или схемы ритуалов, может, по зажиганию свечи или чего-то подобного, незначительного и безопасного. Ну, или какой-нибудь лекции о законах колдовства, основных его принципах и свойствах. Чего-то в духе "введения в колдовство для самых чайников". Как и любой парень, выросший в среде американской культуры, он видел обучение в практике и насущных познаниях, а не в многочасовом бездействии с затёкшими в позе "лотоса" ногами. Его душа требовала действия, динамики, движения. Поэтому предложение медитировать ещё больше огорчило Ника.
"Прекрасно. Теперь мы будем подрезать бонсай, чертить палочкой на песке и слушать песню ветра...",- с едким, как кислота, сарказмом подумал ведьмак, но тут же одёрнул себя:
"Сам попросил помощи, так что изволь принимать. И впредь формулируй запросы чётче, Никки, а то когда-нибудь попадёшь в крупные неприятности...".
"Да, надо хотя бы попробовать, а там спроважу его и доделаю ритуал с браслетом!",- вдогонку предыдущим размышлениям подумалось Фоули, и он, тяжело вздохнув, спросил, на этот раз вслух:
- Просто медитация? Никаких танцев у костра, бубнов, вдыхания дыма или пережёвывания мескалиновых шариков?
Он спросил это с лёгкой иронией, в которой всё же сидела существенная доля разочарования, которое парень попытался спрятать за такой вот шуточкой, полной заезженных клише и расовых стереотипов. Сейчас вопросы толерантности Ника не беспокоили.
Он упёрся руками в подлокотники, чуть приподнявшись на руках, и подтянул ноги на сиденье, благо кресло было широким, и места там было предостаточно. Подтягивая ноги, он согнул их в коленях, сходу положив одну под себя, а вторую расположив сверху, помогая себе одной рукой. Для этого пришлось наклониться в сторону, оперевшись на противоположный подлокотник, собственно, локтем. Пару секунд после этого Никки поёрзал на месте, устраиваясь поудобнее, и мельком глянул на часы, всё так же бесстрастно отбивающие свой ритм и невозмутимо покачивающие маятником в стеклянном "брюхе".
- Если честно, у меня не получается медитировать. Может, есть какие-то...,- на язык просилось слово "хитрости", но ведьмак вовремя прикусил язык вместе с этим словом, использовав более мягкое,- ... тонкости, советы? И сколько надо медитировать в день?
Задавая эти вопросы, Никки не казалось, что они странные или неуместные, хотя по сути они были излишни и даже могли показаться насмешливыми, что, в свою очередь, могло оскорбить Ринго. С другой стороны, если уж предыдущие выпады и эскапады Фоули не смогли пошатнуть его душевного равновесия, то справиться с некорректными вопросами, как полагал Николас, он был способен более чем.

Только-только устроился Ник с удобством в кресле, как Ринго тут же протрубил смену дислокации. Ведьмак смиренно вздохнул, пожал плечами и, высвободив ноги из "лотоса", опустил их на пол. Вместо того, чтобы встать, Николас "сполз" с кресла, устроившись на полу перед ним, но на этот раз сложил ноги по-турецки, потому что в "лотосе" на твёрдом полу ему было не так удобно, как в кресле. Вот только от перемен вокруг он чуть было не подскочил обратно в кресло: секунду назад он садился на знакомый до последнего завитка узора ковёр, затем моргнул, и под ногами уже расстилался ровный ковёр из трав и земли, а вместо мебели его окружили со всех сторон деревья. Не веря своим глазам, Фоули сделал медленный и глубокий вдох, прислушиваясь к запахам, но вместо тёплого и щекочущего нос запаха родной и знакомой гостиной он почувствовал лесную прохладу, свежий и сочный запах травы и плотный, маслянистый запах почвы. Николас не совладал (да и не пытался совладать) с любопытством, и потому с широко распахнутыми глазами обвёл взглядом всё пространство вокруг, медленно поворачивая голову сначала влево, заглянув за плечо, затем вверх и вправо. Но взгляд вновь метнулся влево, когда периферийное зрение заметило какое-то шевеление на ветке. Огромный, по меркам Николаса, филин восседал на дереве, глядя слишком умным для простого зверя взглядом на ведьмака. А под птицей, напротив Ника, сидел Ринго.
Ник невольно скользнул взглядом по полуобнажённому телу индейца, "на автомате" подмечая все изгибы его тела: и сильные плечи, и крепкую мускулатуру рук, и подтянутый стан, и хорошо развитые руки, и... характерную выпуклость под набедренной повязкой. Но Фоули решительно и быстро отогнал прочь напрашивавшиеся неприличные мысли, потому как на смену удивлению от этой метаморфозы пришёл почти угасший азарт исследователя и жгучее желание стать причастным к самой настоящей магии, которая, без сомнения, сейчас творилась вокруг.
Бросив взгляд на себя, Никки обнаружил, что сам он, в отличие от Ринго, одет. Правда, это не была та одежда, в которой он был секунду назад. На смену кроссовкам, длинным шортам, майке и рубашке с коротким рукавом, пришла длинная безрукавая мантия с капюшоном, перехваченная витым шнуром на поясе. Ткань была белая, мягкая. Судя по ощущениям Ника, кроме этой мантии на нём сейчас ничего не было. Но вопрос с одеждой также был решительно отброшен к "грязным" мыслям о полуголом красивом теле индейца, в самый дальний угол сознания.
Николас постарался последовать наставлениям Ринго. Он закрыл глаза и сконцентрировался на своих ощущениях. Вокруг мягкими, неуловимыми касаниями струилась чья-та сила. Она была чужой, но не чуждой, скользя вокруг словно ветерок, но не нарушая сосредоточенности Ника. Направляя своё внимание внутрь себя, ведьмак поначалу ничего не ощущал. Было темно и до странного пусто. Так бывает, когда тебе говорят: "Расскажи анекдот!". И ты тут же забываешь любой анекдот кроме самых примитивных, они как будто пугаются такого внимания и убегают прочь, а ты стоишь, пытаешься вспомнить, но раз за разом натыкаешься на какой-то чёрный провал в своей голове. Так же было сейчас у Ника с "погружением в себя". И стоило ему только так подумать, как он почувствовал, что действительно куда-то проваливается. Темнота, стоявшая перед внутренним взором, вдруг стала жидкой, и Ник постепенно уходил внутрь. Уняв панику, ещё толком не успевшую поднять свою морду и завыть, Николас расслабился и позволил этой пустоте поглощать себя сантиметр за сантиметром. Появилось ощущение, что тело стало невесомым или на него перестала действовать гравитация. Это было одновременно и погружение, и восходящее движение.
Ведьмак сделал инстинктивный вдох, когда уровень "погружения" достиг шеи. Закинув голову вверх, зажмурив глаза и задержав дыхание, Николас ощущал, как незримая линия этой чёрной пустоты поднялась от шеи к подбородку, к носу, ко лбу, и затем исчезла, миновав самую макушку. Николас медленно открыл глаза, продолжая задерживать дыхание, но сразу же восторженно вздохнул, увидев, что и лес вокруг, и филин, и свеча, и даже Ринго оказались словно подсвечены изнутри. И хотя Ник отчётливо понимал, что в лесу сейчас день, солнечный свет словно померк по сравнению с внутренним духовным сиянием вокруг. Оно пульсировало в такт сердцебиению Ринго. Сердце! Озарение охватило разум Николаса, когда он понял, что "видит" биение жизни в этом молодом индейце, и как откликается мир вокруг. Чуть присмотревшись, Николас заметил, что птица и парень словно бы соединены. И хотя между ними не было какого-то видимого связующего шнура или цепи, но в глазах филина ведьмак отчётливо видел взгляд Ринго. Они казались отражением друг друга или... или двумя сторонами одной монеты. Заметил ведьмак и едва заметное сияние тех "ветерков силы", что исходили от индейца, и теперь не только ощущал, но и видел, как они мягко касаются его тела и обтекают его, уходя куда-то за спину. Николас долго сидел и наслаждался этим божественным видением, рассматривая его во всех деталях, когда заметил, что его собственное "внутреннее сияние" отличается от мерцания всего остального. Глубоко вдохнув, Ник втянул в себя запах этого леса, словно набрав энергии, а затем с медленным выдохом потянулся всем своим существом в стороны. На пятом или шестом выдохе Никки заметил, что его тело стало сиять сильнее, из него во все стороны протянулись утончающиеся к концам лучи голубовато-серого света. И с каждым выдохом Ник ощущал всё более чётко и ясно. Он даже почувствовал, как тонко и сложно всё вокруг связано друг с другом. Протянув руку с раскрытой ладонью к свече, ведьмак сконцентрировался на огоньке и себе, пытаясь "нащупать" связь между ними, тоненькую невидимую паутинку, цепочку, последовательность нитей, и как только смог ощутить это единение, потянул огонёк на себя. Но вместо того, чтобы погаснуть, язычок пламени соскользнул с фитиля и, сжавшись в чуть вытянутый кверху шарик, похожий по форме на каплю в падении, медленно поплыл в ладонь Николаса. И лишь только он коснулся руки, ведьмак медленно, осторожно сложил пальцы, запирая огонёк в кулаке, но так, чтобы не задавить его. Между пальцев пробивался его свет, и было понятно, что он не погас.
Николас посмотрел в глаза Ринго, улыбаясь как самый счастливый на свете ребёнок.
- Николас, я дома!,- окрик прокатился по лесу, словно сминая и рассеивая это наваждение. Ник подскочил на месте. В гостиной что-то неуловимо изменилось. Всё так же лежал на диване дневник, часы мерно покачивали маятником, мебель стояла на своих местах, вот только... солнечный свет заметно поугас! За окном уже смеркалось, и судя по цвету неба, закат вот-вот закончится и уступит права ночи. От неожиданности Николас оказался в замешательстве. Он бросил взгляд на Ринго, на дневник бабушки, и даже не сразу понял, что из этого спрятать. Сунув кое-как многострадальную книжицу в сумку, Фоули-младший ещё раз бросил взгляд на Ринго и, убедившись, что тот одет, облегчённо вздохнул.
- Ник,- в комнату вошёл мужчина средних лет, посмотрел на странно-встрёпанного сына, на неожиданного гостя, нахмурился,- я пока пойду приму душ. Приготовь, пожалуйста, ужин.
И он сразу ушёл, не поздоровавшись с индейцем, не представившись, как положено, и даже не спросив, останется ли тот на ужин. Никки тяжело бухнулся в кресло.
- Прости,- обратился он к Ринго, но глядя при этом в потолок,- он не любит, когда я привожу в дом парней...
Сказал, и сразу прикусил язык. "Прекрасно! А если он окажется ярым противником свободных взглядов? Тогда он, к чёрту, откажется тебя учить, придурок!",- мысленно отчехвостил сам себя Ник и посмотрел на Вуда, ожидая реакции.

Николас настороженно присматривался к реакции Ринго, старательно пытаясь разглядеть хотя бы намёк на брезгливое отчуждение, на неприязнь, презрение, осуждение, ярость, гнев, насмешку и прочие привычные эмоции, которыми обычно реагировали люди на подобные слова из уст Ника. Но как бы старательно он не пытался высмотреть в глазах и лице индейца эти чувства, они либо были тщательно скрыты, либо отсутствовали. Ведьмак сдержал вздох облегчения, а последовавшие за этим слова окончательно развеяли все сомнения Фоули о том, что помощник шерифа Вуд причастен к дискредитации людей на основе их интимной жизни. По крайней мере, так думал Никки. Ведь ни один здравомыслящий гомофоб не предложит объекту своей ненависти уединиться у него в комнате, даже под благовидным предлогом.
"Да отец будет в бешенстве",- подумалось парню, когда он представил себе, что там навыдумывает его папа, если они сейчас уйдут наверх и запрут дверь в его комнату (а они обязательно запрут, потому что про свои оккультные эксперименты Ник отцу не говорил и говорить не собирался,-"а ещё он останется голодным, и либо завтра будет скандал на радость соседям, либо мы снова не будем разговаривать две-три недели...". Фоули почти машинально схватился за голову, запустив пальцы в волосы и раскинув локти согнутых рук в стороны. С одной стороны, ему хотелось сохранить царивший в доме вежливый нейтралитет, а не вызывать очередную бурю. И без того часто они ругались.
Но тут Николас посмотрел в глаза Ринго, и внутри вновь всколыхнулось ощущение силы, он всё ещё ощущал, что их энергия пульсирует в такт друг другу, синхронизированная. Вспомнилось ощущение, когда их ирреальные и незримые биополя коснулись друг друга, как его собственное поле подстроилось под энергетику индейца, как через Ринго он почувствовал, словно за спиной выросли крылья, как краски и звуки мира померкли, оставив только предельно яркие ощущения, которые были до невозможного реальнее того мира, который сейчас видел вокруг себя Николас. И желание вновь прикоснуться к этому во всех смыслах волшебству хотелось до одури. Да и на ритуал оставалось мало времени.
Закусив губу, Ник кинул взгляд в сторону лестницы, куда ушёл отец, затем перевёл глаза на Ринго. По его нахмуренным бровям и мелко подрагивающей правой коленке можно было почти зрительно наблюдать за метаниями его души. В итоге победил эгоизм, по обыкновению загасивший все социальные (и домашние) устои и правила.
- Минуточку,- Фоули-младший буквально вылетел из кресла, оттолкнувшись от кресла всем телом. Он пролетел мимо индейца, и того обдало упругим воздухом и пряным запахом его одеколона. Вновь проскрипели те же половицы, что и когда он ходил за водой, отметив его путь на кухню. Достав из морозилки квадратную стеклянную форму для выпечки, завёрнутую сверху фольгой, Ник едва ли не швырнул её небрежным жестом в духовку. Одновременно захлопнул обе дверцы: ногой поддел дверку духовки, а рукой толкнул дверцу морозильника. Лихо крутанув ручку температуры на духовке, он выставил градусы, затем поставил таймер. Прозвенел открывающийся с небольшим заеданием шкафчик с посудой, на стол с заглушённым специальной подставкой стуком легла тарелка, прошуршала салфетка, легли на неё приборы. Напротив тарелки Ник расположил пробковую подставку, рядом положил лопатку и прихватку-рукавицу.
- Достать запеканку из духовки он сможет и сам,- пояснил Николас, через обещанную минуту вернувшись к Ринго. Подхватив с дивана сумку, ведьмак посмотрел в глаза Вуду, и в его глазах вновь блеснул тот же азарт, что и в лесу: горячечный, немного маниакальный, только теперь в них что-то неуловимо переменилось, стало более... светлым,- пойдём быстрее, пока время есть.
И он поспешил к лестнице на второй этаж. Хватать парня за руку и тянуть за собой, что было его первым порывом, Николас не стал, побоявшись, что он неправильно истолкует подобный жест. Дойдя до своей комнаты, он на миг замер, прислушиваясь к звукам в доме, убедился к том, что в комнате отца работает душ, а затем зашёл дверь, пропустил гостя и запер её за ним. Щёлкнул выключателем, зажигая свет, и подтащил к двери стул, подперев его спинкой ручку запертой двери.
- У него есть ключ,- пояснил он свой странный жест, а затем указал на второй имевшийся в комнате стул, возле письменного стола с ноутбуком и массой каких-то бумаг на нём,- присаживайся пока.

В комнате было довольно чисто. Напротив двери располагалось окно с низким и широким подоконником. Оно было занавешено полупрозрачным молочно-белым тюлем, хотя по обеим сторонам окна имелись собранные сейчас витыми шнурами с бахромой две тёмно-синие бархатные занавески с вышитыми белым стилизованными лилиями. Посередине, придвинутая изголовьем к стене, стояла широкая кровать на коротких массивных ножках. Напротив кровати как раз стоял письменный стол, под ним, словно подставка для ног, стоял дешёвенький принтер "три-в-одном". Остальные стены комнаты были заполнены книгами. Книг было очень много, они ютились на полках, в стеллажах и шкафу, некоторые, перевязанные верёвкой, стояли кипами прямо на полу. Вообще же, если не считать бардака на столе и этого книжного засилья, комната была довольно чистой и опрятной.
- Ты уверен насчёт ритуала?,- он ещё раз посмотрел на Вуда, всё ещё не до конца веря своим ушам. Совсем недавно тот был категорически против проведения подозрительного и ненадёжного ритуала, а теперь сам его предложил. Ник надеялся, что смог убедить его в своей благонадёжности, но при этом опасался, что это какая-то проверка, тест, и он сейчас эту проверку завалит ко всем чертям.

Ник с неубедительно виноватым, можно даже сказать лукавым выражением лица посмотрел на Ринго и невинно пожал плечами в ответ на реплику о его упрямстве (точнее, целеустремлённости!). Фоули действительно планировал спровадить Ринго и так или иначе провести то, что задумывал и готовил уже почти полторы недели. Ему было жаль потраченного времени, да и не в его привычках было отступать от задуманного. Чтобы не заострять внимание на теме его настырности, Никки с охотой переключился на тему литературы и нечитающей молодёжи:
- Да. Это всё мои книги, которые я прочёл. Знаешь, я всегда был намного умнее своих сверстников. С ними было скучно, поэтому вместо игр на свежем воздухе я читал. Вместо спорта я читал. Вместо вечеринок я читал. При каждом переезде отец заставляет отдать часть книг в местную библиотеку, потому что за три-шесть месяцев я успеваю начитать довольно много книг. Отец иногда шутит, что если я буду продолжать в том же духе, то и спать буду на своих книгах вместо кровати,- он усмехнулся и замолчал. Всё это время, пока говорил, Николас не терял времени даром. Он встал на колени перед кроватью, не глядя залез руками под неё и достал чемодан. Старенький такой, потрёпанный, с оббитыми металлом уголками. Вытянув его наружу, ведьмак привычными, лёгкими движениями отстегнул замки по обе стороны от ручки, откинул и облокотил о кровать крышку. Внутри всё было организовано довольно неплохо: к крышке, прижатые широкими мягкими резинками, располагалось множество пластиковых пакетиков с вакуумной полоской-застёжкой. Внутри находились различные сушёные травы: листья, скрученные от дегидратации лепестки цветов, корешки. Среди современных пластиковых пакетов попадались и полотняные мешочки из плотного материала тёмных цветов. Внизу, прижатые чуть более широкими резинками, располагались коробочки и шкатулки, несколько книг. Но поверх всего этого лежала аккуратно сложенна ткань. Достав её обеими руками, словно торжественную подушечку с медалью или короной, Фоули положил её на пол рядом с собой, закрыл чемодан и вернул его на место под кровать.
Он уже закончил говорить о книгах, когда повернулся к ткани и стал разворачивать её. Расправив и пригладив ткань, Николас мягко провёл руками по бархатистой, с мелким плотным ворсом, поверхности, устраняя последние складки. После этого он, всё так же стоя на коленях, переместился в центр ткани и, потянувшись рукой, подтянул к себе сумку. На ткань, подле Ника, легли компас, зверобой, перо, свечи, коробок спичек, тот самый мешочек из леса, остро пахнущие травы из которого ведьмак просыпал в лесу, тонкий кожаный ремешок с тремя тонкими отверстиями и завязками-тесёмками на концах, а также серый шнурок длиной примерно в локоть. Последней Ник достал пострадавшую и от времени, и от его руки книжицу. Закладка-ляссе, потрёпанная и сальная, была заложена на странице ритуала.
Ведьмак проворно отделил цветки зверобоя от стеблей, сложив жёлтую пахучую кучку перед собой, а стебли вязанкой - чуть правее. Рядом с соцветиями он положил браслет и перо, чуть дальше от себя поставил свечу. Мешочек с травами лежал с левого бока, а дневник с правого. Потом ведьмак посмотрел на окно и попросил:
- Выключи свет и отодвинь занавески,- на миг задумался, вспомнил что он забыл сделать согласно общественному этикету и добавил,- пожалуйста. Ритуал завязан на лунный цикл, так что лучше провести его при лунном свете.
Когда комната оказалась погружённой в полумрак, Николас сверился с фосфоресцирующей стрелкой компаса, убедившись что стоит на юг лицом, затем взял спички, чиркнул по шершавому боку коробка. С коротким шипящим звуком пламя охватило головку спички, а затем перекинулось на фитиль свечи, к которой поднёс горящую спичку ведьмак. Убедившись, что свеча занялась как следует, Никки отложил коробок подальше, тряхнул рукой, погасив тонкую палочку дерева в своей руке, и положил обгоревшую наполовину спичку на коробок. Затем он взялся за мешочек с травами в левую руку, правой чуть расправил горловину, оставив тонкое отверстие, и повёл рукой влево вокруг себя, начиная с точки за свечой. Корпус его тела поворачивался вслед за рукой, чтобы достать как можно дальше, а когда Ник почувствовал, что достиг своего предела, то положил мешочек на пол и повернулся вправо, так же максимально. Подхватив уже правой рукой мешочек, он продолжил сыпать тонкую струйку смешения трав, образуя пусть и не идеальный, но всё-таки круг. Такая техника, как доказал себе на практике Фоули, позволяла избежать возможных "прорех" в ритуальном круге. Когда он замкнулся за свечой, Николас взял стебли зверобоя. Он помнил, что их всего семь, а потому постарался как можно более равномерно разложить их внутри вдоль травяного круга, соблюдая положение корней и "макушек" в одну сторону, также против часовой стрелки.
Когда с подготовкой было закончено, Николас посмотрел на Ринго, словно он придавал ему сил или уверенности, а затем на секунду прикрыл глаза и попытался восстановить свои ощущения, которые почувствовал в гостиной. Выровняв дыхание и приведя своё внутреннее пространство в более-менее спокойное состояние, Фоули взял в руки шнурок и стал обвязывать перо. Одновременно с этим он принялся зачитывать заклинание. Сначала шёпотом, словно стеснялся или не был уверен, но с каждой строчкой всё наращивая громкость и силу в голосе, пока не стал произносить слова громким шёпотом, глубоким и резонансным. Ник "поймал" где-то чуть ниже адамова яблока небольшую пульсацию, а затем стал мысленно вливать в неё силу, распространять её пульсацию по всему телу, концентрируя в руках, которые в это время уже закончили обвязывать перо и принялись вдевать свободную часть шнурка в отверстия браслета, продевая в уже использованные дырочки снова и снова, тем самым закрепляя шнур на месте и увеличивая надёжность изделия. Вскоре перо уже было надёжно закреплено на браслете, свисая на коротком отрезке шнура и свободно покачиваясь. Когда с этой частью было покончено, Ник взял щепотку цветов и принялся с силой втирать их в кожаный ремешок, нещадно сминая и выжимая их сок на браслет. От этого пальцы стали желтоваты, но Николас этого даже не заметил. Он читал и читал слова, и на какой-то миг ему показалось, что это не он их читает, а они струятся сквозь него, говорят его устами, вибрируют через его связки, выходят из его лёгких. Сами. И вместе с ними в пространство вытекает поток силы, упруго бьётся о невидимую стену замкнутого контура из трав, а затем закручивается против часовой стрелки, кружится ирреальным вихрем вокруг Ника. Неожиданно для самого себя он чуть вытянул в сторону руку, прислушался к пульсациям в руке и почти неощутимым дуновениям вихря энергии, а затем "зацепил" этот вихрь и подвёл к браслету, вернувшись к натиранию его цветами зверобоя. Он всё втирал и втирал сок лепестков в кожу, но перед закрытыми его глазами стояла другая картина: он одновременно проводил в мир власть, сокрытую в заклинании, в полнолунии, в этих травах, но при этом обуздывал её и направлял, вплетал эту силу в браслет, наполняя его особенной энергией.
Ник читал заклинание всё быстрее, глаза его были крепко зажмурены, голос в пересохшем горле уже похрипывал, вихрь кружился всё быстрее, руки вдавливали цветы зверобоя в кожу всё сильнее, яростнее, не глядя подхватывая и свежие, и уже использованные лепестки, пальцы покраснели от усилия, глаза слезились от переизбытка ощущений сквозь сомкнутые веки, сердце бешено колотилось в груди, словно ведьмак не сидел на месте, а заканчивал марафон. Он уже не ощущал ничего, кроме этого бешеного вихря и дребезжания голоса в сухом горле, когда это наваждение внезапно оборвалось, и Ник, сделав судорожный вдох, словно задыхался, посмотрел на секунду пустым взглядом куда-то сквозь Ринго, а потом разом как-то обмяк и, завалившись вбок, упал на пол. Свеча потухла за миг до этого, словно кто-то задул её.

Отредактировано Nicolas Foley (2014-04-09 16:00:06)

Темнота, такая уютная и бархатная, прохладная. В ней не было чувств, не было запахов, звуков и красок, но это не пугало, а скорее успокаивало, как будто нечто мягкое и тёплое окутало Николаса, отрезав от всего, что перегрузило нервную систему. Пустота была защитой, оберегавшей его разум и чувства от перегорания. Но вот в этом уютном коконе показалась трещина, в которую скользнул голос Ринго. Николас не понимал слов, лишь слышал интонации, а потому пропустил "бледнолицего" в буквальном смысле мимо ушей. Следующей трещиной стали ощущения на плече и щеке, смазанные и блёклые, словно подтаявшие и неубедительные. Третьей и последней трещиной оказался лунный свет, пробивавшийся в инстинктивно открывающиеся глаза, и на этом моменте непроницаемая темнота забытья окончательно выпустила из своих объятий юного ведьмака-эскпериментатора. Он попытался что-то спросить, но и горло, и рот пересохли, и потому издать внятные и членораздельные звуки удалось не сразу. Голова ещё слегка кружилась, но Никки смог, не без небольшой помощи Ринго, подняться и сесть на полу. Фоули машинально взялся за голову, словно этот жест мог остановить головокружение. "Пожевав" немного пустым ртом и вернув языку должную подвижность и влажность, Николас поднял глаза на своего наставника:
- Получилось? Я знал, что у меня всё получится,- голос ещё чуть-чуть хрипел, а в интонациях слышалось приятное удивление с нотками самодовольства. Ещё бы! Это был самый бурный ритуал из всех проведённых им за последние шесть лет! И всё, надо признать, благодаря Ринго. Если бы не его помощь с тем наваждением и объяснением принципа работы с силой, Николас так до сих пор и полагался бы на случай. Но теперь... теперь он ощущал, что способен почти на что угодно, на любое свершение, и чувство обладания властью заставляло его ощущать эйфорию, настолько сильную, что кончики пальцев на руках едва заметно подрагивали,- спасибо. Ты мне очень помог. Я бы сказал, что я у тебя в долгу, но ты же сделал это добровольно и бескорыстно, поэтому...
Николас вновь вернулся к своему шутливо-ироничному тону, дразня своими словами индейца и провоцируя на какую-нибудь реакцию. Обычно люди крайне недовольны, если их пытаются "кинуть" или принизить их заслуги. А Фоули всё ещё не нащупал предела терпению Вуда, а потому продолжал исследовать эту область.
Впрочем, это сейчас не было в приоритете. Он буквально выхватил браслет из рук Ринго, словно бы тот не протягивал его, а пытался присвоить себе. Держа этот амулет в руках, Ник погладил его пальцами левой руки, ласково, словно хрупкую маленькую птичку.
- Надо проверить, как он работает,- ведьмак посмотрел в окно и резко передумал. В прошлое полнолуние на него напала бешеная собака (или волк?), а в это время даже у психов наступает обострение, поэтому Никки тут же возразил сам себе,- но не сейчас. Поздно. Тебе пора.
Он поднялся, собираясь проводить индейца и проверить на следующий день работу талисмана.

Ника всё ещё подмывало прямо сейчас отправиться в лес или парк и попробовать браслет в действии, однако он всё же заставил себя прислушаться к голосу разума и интуиции, которые единым фронтом призывали не ходить в лес по ночам. Даже если он ведьмак. Пуленепробиваемым он все-таки не был, да и регенерировать как комиксовый "небритый неряха" не умел. Всё же иногда Николас Фоули умел сдерживать себя, особенно если инстинкту самосохранения и благоразумию удавалось пробиваться через гордыню, амбиции и слишком упрямый нрав. А это была та ещё задачка. Со звёздочкой. Но, как бы то ни было, сейчас в Нике восторжествовал разум, и потому полевые испытания своего браслета-птицеусмирителя он решил перенести на следующий день.
- Давай так. Я дождусь тебя завтра, чтобы вместе опробовать талисман, и мы будем квиты,- привыкший к принципу "Quid pro quo", то есть "услуга за услугу", Николас все-таки чувствовал себя обязанным хоть чем-то отплатить Ринго за его помощь и с пером, и с медитацией, и с ритуалом, и потому надеялся, что этим жестом сможет утихомирить пробуждённую тем же индейцем совесть.
Прежде, чем разбаррикадировать комнату, Фоули как попало сложил ткань, вместе со свечой, травами, зверобоем и дневником. Браслет он уже убрал в карман.
- Позже всё приберу,- пояснил он свои манипуляции и засунул получившийся свёрток под кровать, прикрыв свисающим покрывалом. Последний штрих - приоткрыть окно, чтобы выгнать запах затухшей свечи, зверобоя и трав.
Проводил Вуда ведьмак очень быстро. Проходя мимо кухни, Николас намеренно встал между отцом и Ринго, хотя тот и был повыше, но лишний раз "мозолить глаза" родителю таким вот краснокожим "бельмом" не хотелось. Отец и без того ясно дал понять, что крайне недоволен их гостем. Закрыв за Вудом дверь, Никки пожелал отцу спокойной ночи и поспешил в свою комнату. Разбирать свёрток и чистить ткань он будет завтра, пока отец будет на дежурстве в больнице, а пока он сел за стол и достал из-под вороха бумаг свой собственный дневник, куда стал быстро заносить все события сегодняшнего дня. Ну, не все, а лишь те, что касались его ведьминских экспериментов. Например, переписал набело структуру проведённого успешно ритуала, сделал заметки о медитациях и наклеил несколько желтых "стикеров" со следующими заметками: "индейские традиции", "племя Бикон-Хиллз?", "тотемный зверь филин". Всё это он собирался на досуге хорошенько изучить. И лишь когда все записи были закончены, Ник отправился в душ и спать. "Поскорее бы завтра..,",- думал он, засыпая.

2 августа
"Поскорее бы вечер...",- это было первое, о чём подумал Николас по пробуждении. И весь день только и мог думать, что о предстоящем вечером эксперименте, пребывая в почти перманентном состоянии возбуждения и предвкушения. Браслет в шортах едва ли не буквально жёг карман, а руки действительно чесались, особенно правая в области запястья. Николасу даже пришлось капнуть себе в чай немного ромашки, чтобы подуспокоиться, но зуд в груди продолжал терзать ведьмака до самого вечера. Надо ли говорить, что к месту встречи Николас примчался на всех парах, подрезая машины на дороге и торопясь в лес. Правда, здесь то он и притормозил. Спортивным ориентированием на местности он не занимался, поэтому когда нашёл место, где вчера вошёл в лес, стал двигаться медленно, так как приходилось присматриваться к одинаковым деревьям и искать в них какие-то нюансы, за которые мог зацепиться сначала глаз, а потом и память. Потому то на месте встречи Ник и пришёл только вторым. Завидев Ринго, он не удержался и в буквальном смысле окликнул индейца:
- Хау тебе, краснокожий брат,- прибавив шаг, Никки преодолел остатки расстояния и дрожащей от столь близкого эксперимента рукой достал из кармана браслет, перо которого до этого момента болталось на коротком шнурке снаружи. Запихивать хрупкую часть браслета в тесный карман ведьмак побоялся,- готов стать свидетелем моего колдовского искусства?
Ника переполняли гордость, восторг и радостное возбуждение, аж щёки пылали алым румянцем. Глаза лихорадочно блестели, а с губ не сходила (само)довольная улыбка.

Отредактировано Nicolas Foley (2014-04-11 12:38:59)

Ринго ответил "в тон", что для Ника было хорошим знаком. Находить взаимопонимание с другими людьми ему удавалось нечасто, а потому каждый такой прецедент приносил удовольствие не очень общительному ведьмаку. В ответ на реплику о медведях Фоули лишь пожал плечами и хмыкнул:
- Ну, я, в отличие от медведя, опасен, поэтому нарочно оповещаю всех зверей о своём приближении. Чтобы они услышали и успели убраться с моего пути. Да, я свиреп, но великодушен.
Он театрально вскинул голову, царственно направив нос куда-то в облака и прикрыв глаза, при этом подставляя аристократический профиль своему собеседнику и упирая согнутые в локтях руки в бока. Замерев в этой скульптурной композиции высокомерию на пару секунд, Николас коротко рассмеялся. На самом деле, он прекрасно понимал, что обниматься с бурым братцем медведем - это чистой воды сумасшествие, но при этом не мог не пошутить на эту тему. В конце концов, ему нравился этот образ самонадеянного и опрометчивого юноши.
Но шутки шутками, а браслет в руке действительно вызывал зуд в знамо каких органах Фоули. А посему ведьмак перехватил поудобнее кожаный ремешок, пряно пахнущий зверобоем, и приложил его к своему правому запястью. Прижимая его к руке указательным и средним пальцами, Николас обхватил запястье левой рукой и, придавливая браслет, повёл пальцы к завязкам. Процесс вязания узлов оказался непростым, поскольку одна рука была исключена из действа. Впрочем, Ник не был бы собой, если бы не нашёл выход и из этой ситуации, воспользовавшись зубами для придерживания одного кончика, пока пальцы левой руки проворно проворачивали вторую завязку вокруг первой и продевали кончик в петельку. Попыхтев немного, Никки все-таки сумел дважды завязать верёвочки, обеспечив надёжное крепление браслета.
Когда с надеванием было закончено, ведьмак замер, держа руку навесу перед лицом. Прикрыв глаза, он попытался сосредоточиться на своих ощущениях и почувствовать, работает амулет или нет, действует ли его магия?

Надев браслет, Николас не ощутил в себе каких-то перемен, не почувствовал каких-то вибраций или отклика той силы, что вчера жгутом закручивалась в его руках. Если честно, то ощущение силы, текущей по его пальцам, словно он прял какую-то невидимую упругую нить, с приходом утра померкло, и Ник даже начинал думать, что это было какое-то наваждение, галлюцинация, вызванная гипервентиляцией и кислородным отравлением. Поэтому секунды, прошедшие с момента надевания браслета и выставления руки до появления на ней дрозда, показались Фоули целой вечностью, такой томительной и тягостной. Он уже думал убирать руку и выбрасывать бесполезную побрякушку, но внезапно спорхнувшая с дерева чёрная птичка заставило сердце Николаса ликовать. От восторга он даже на миг задохнулся, но при этом изо всех сил старался не шевелиться, чтобы не спугнуть пичугу. В глазах парня костром до небес горели гордость и неконтролируемая, взрывная радость. Да ведьмак был готов с визгом и искрами взлететь в небо и прогреметь там грандиозным салютом! Всё ещё не веря своему счастью и глазам, Никки аккуратно протянул к дрозду вторую руку и нежно коснулся клюва птицы, ожидая, что та сейчас сорвётся с руки и улетит, испугавшись прикосновения человека. Но опасения ведьмака оказались напрасными: дрозд послушно замер, позволяя коснуться своего клюва, едва касаясь оперения подушечками пальцев, погладить себя по голове и спинке, лишь переставив лапки на руке, чтобы сохранить равновесие. Ник совсем позабыл о перчатке, а потому на коже появились, не заставив себя ждать, небольшие царапинки. Но на эту незначительную оплошность и неприятность Фоули закрывал глаза. Неизвестно, сколько бы ещё парень игрался с птицей, кормил её припасённым на всякий случай зерном, однако из мира розовых грёз ведьмака выдернул хриплым голос Ринго. Обернувшись на него, Николас ошарашенно замер на пару секунд, пока в уме складывались факты: вчерашняя медитация, видение с филином, сидящим за спиной индейца, его слова о том, что он разбирается в птицах, разговор про наставничество... Фоули бросился свободной рукой и зубами развязывать верёвочки браслета, при этом не отрывая взгляда от Вуда. "Дурак! У него же тотемный зверь - птица! Неужели браслет действует даже на мир духов?",- с этими мыслями ведьмак освобождал своё запястье от оказавшегося столь мощным талисмана. Дрозд даже не сразу спорхнул с руки, пришлось смахнуть его свободной рукой, чтобы пичуга взмыла в воздух, но улетать она и не думала, кружа над Ником и явно намереваясь снова сесть ему на руку. Где-то в стороне послышались ещё птицы, и когда ведьмак наконец-то снял браслет, над ними кружили уже около десятка птиц. И все они мгновенно сбились с курса, нелепо взмахнув крыльями, словно вдруг чего-то испугались, а затем полетели в разные стороны, напрочь забыв о Нике и его руке.
- Ты... ты как?,- парень осторожно заглянул в лицо Ринго, чуть наклонившись,- извини, я не думал, что на твоего тотемного духа это может подействовать...

Ринго пришёл в себя, и это радовало Николаса. Неожиданно для него самого, потому как он знает его всего один день, а уже проникся некоторым уважением и доверием... "Уж не чары ли это он на меня навёл?",- с зарождающейся паранойей подумал ведьмак, но потом подумал о том, что это может быть весеннее обострение, а затем вспомнил про август на дворе и перешёл к версии о том, что он просто тянется к "родственной душе". В конце концов, он никому раньше не рассказывал о своей практике, и уж конечно не получал ни от кого предложения помочь, а про совместные полевые испытания изготовленных талисманов и речи не шло! "Какой я всё-таки человек",- укорил себя мысленно Ник,-"нуждаюсь в общении, сне и признании...". Но наперекор мрачным мыслям Фоули слабенько улыбнулся. К словам о том, что браслет оказался на удивление сильным, эта улыбка шла как нельзя кстати. Ещё бы, такой смачный комплимент в его сторону не каждый день залетал! Да ещё и упал на благодатную почву раздувшегося самолюбия.
- Ну что, теперь веришь, что я свиреп?,- с широкой самодовольной улыбкой вернулся Никки к прозвучавшей недавно теме,- в дневнике бабушки ничего не говорится о том, что она могла влиять браслетом на духов-птиц. А я сотворил такой, который влияет! И я не буду одевать перчатку. Я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь ещё его одену. Смотрел фильм Хичкока с названием "Птицы"? Жуть. Тысячи птиц, атакующих город - это страшно. Ну сам посуди, что бы произошло, если бы все они,- он не глядя указал пальцем в воздух, где недавно кружил десяток пернатых,- разом захотели сесть мне на руку? Либо руку бы оторвали, либо начали драку друг с другом, и мне бы тоже досталось. Пусть лежит у меня. Может, когда-то и пригодится...
С этими словами Николас убрал браслет обратно в карман, снаружи осталось висеть только перо на шнурочке. Передвижения Ринго парня ничуть не удивили. Он и сам не очень любил слишком тесный контакт. Если, конечно, речь не заходила о сексе, а эти мысли в сторону индейца как-то сами собой улетучились из головы Николаса, отправившись искать себе более подходящего хозяина.
Фоули поднял руки, сладко потянувшись и сделав глубокий медленный вдох с таким же медленным выдохом.

Николас фыркнул:
- Белый и пушистый,- он всем своим видом старался показать, что он думает про это определение, а затем смял этот комплимент одним метким замечанием,- полярные медведи тоже белые и пушистые. Но обниматься с ним ты не захочешь. А ещё белой и пушистой бывает плесень. Ядовитая.
Он подмигнул Ринго и рассмеялся, весело и беззаботно, словно минуту назад не держал в руках покорённую его колдовской силой птицу, не вызывал у индейца острый приступ не то асфиксии, не то злости, не то ещё какой реакции. И словно всего плохого, что происходило с ним вчера, не было и в помине! Солнце, светившее сквозь кроны деревьев, высветляло и без того светлые волосы парня, и отражалось теплом в его смеющихся глазах. Сейчас он казался ещё моложе, чем обычно, такой похожий на непосредственного ребёнка, ещё не тронутого пороком и неспособного к осознанному злу.
- Ага,- он закивал с улыбкой, соглашаясь со словами Ринго,- а если ведьма уже умерла, то собаки начинают выть. Так они поют ей вслед, чтобы переход в мир мёртвых прошёл быстрее. Кошки бегут к дому, чтобы почтить её своим присутствием и принести удачу на том свете. Птицы прилетают и либо кружат над домом, либо сидят десятками на крыше, они прилетают проводить её душу на ту сторону. Вообще в некоторых культурах ведьм не боятся, их скорее уважают как посредников между духами, природой, миром мёртвых и человеком.
Он вздохнул со светлой грустью и некоей мечтательностью, но потом пожал плечами:
- Ну, а меня устраивает мой "статус кво" в виде статуса "кто?",- он вновь усмехнулся.
Николас немного подумал над предложением индейца поискать ещё каких-то травок, и он даже подумал, что это хорошая идея, но потом... никаких наработок по ритуалам у него сейчас не было, планов тоже, поэтому он всё же покачал головой:
- Неее, пока с меня хватит. Надо почитать, поискать интересный материал для изучения,- ведьмак повернулся в сторону, откуда пришёл, и зашагал неторопливо уже более-менее знакомой дорогой, не допуская и мысли о том, что Вуд не пойдёт следом,- смотри, если там дождь надо вызвать, или найти кого - обращайся. Ну, это может быть полезно для помощника шерифа. Quid pro quod, услуга за услугу...
Он шёл обратно, и мысли его были веселы и безмятежны, и озорные искорки бешеного любопытства пока не появлялись в глазах ведьмака. Вчерашний и сегодняшний опыты утолили его жажду экспериментов. На какое-то время.