[newuser]
[uname] James Barnes [/uname]
[utitle] Winter Soldier [/utitle]
[uava]http://s8.uploads.ru/FuIVW.jpg[/uava]
[upostsig] [/upostsig]
[/newuser]
Не только Барнс обличал свои чувства в слова очень редко, Стив тоже не часто признавался в любви. Они оба понимали, что то, что они рядом друг с другом и есть лучшее доказательство всех чувств. Но видеть, чувствовать, осознавать и слышать это одновременно еще восхитительней. И Джеймс счастливо улыбается, чувствуя, как внутри все ликует от этого признания.
А Роджерс так мило краснеет, слыша пошлости, что Баки чувствует новый прилив возбуждения. Смущенный Стив – его фетиш, зрелище не менее восхитительное, чем он же, делающий минет. Но мужчина знает, что это не только смущает, но и заводит его друга. Тот всегда смущался, когда Барнс пошлил, когда он призывал его не стесняться и изучал все его тело, восхищаясь им, какое бы оно не было: худое и нескладное или накаченное и сильное, - оно было его и самое красивое для него. И он до ужаса любил касаться его, целовать, рассматривать и ласкать, смущая дорогого человека, но тот никогда не запрещал, видимо, сам отчасти наслаждаясь таким вниманием. А еще Джймс никогда не держал язык за зубами, словно пытался привить Роджерсу мысль, какой он замечательный. Сложно было сказать, удавалось или нет, но вот заводить его получалось на раз-два. И сейчас он чувствует отзыв на свои слова, он целует его так же несдержанно и жадно, наслаждаясь сладостью его мальчишки. Он продолжает говорить, отвлекаясь на поцелуй, пока не разрывает его, чуть приподнимаясь и оглядывая своего Стиви. Металлической рукой оглаживает бок, а потом перехватывает вторую руку, точно так же переплетая пальцы, и тянет их вверх, поднимая над головой мужчины. Глядит сверху вниз, прямо в родные голубые глаза, и медленно двигает бедрами вперед и назад, выполняя просьбу не замолкать:
- Горячий, желанный мальчика, которого не хочется выпускать из постели, - Баки толкается на пробу, проверяя, не сделает ли больно, после чего замирает и целует Стивена, вжимая его в себя, будто желая слиться в единое целое. – Как можно быть настолько охуенным, чтобы каждый раз сводить меня с ума снова и снова? – говорить было сложно, потому что Барнс действительно сходил с ума и мозги плавились от горячести его Стива. Но тот просил, чтобы он говорил, и у Джеймса не возникало и мысли заткнуться. Он говорил-говорил-говорил, прерываясь только на жадные, но короткие поцелуи, и продолжал двигать бедрами, раз за разом заставляя мышцы расходиться под давлением, крепко обхватывая член. Связывать слова в предложения – сложно, держать такой плавный темп – тоже, но ради Роджерса Баки был готов наплевать на любое «сложно», потому что есть кое-что в разы важнее собственных желаний.
Только вот его кроет. И это слишком опасно потому, что контролировать себя сложно, но надо, ибо стоит только немного расслабиться и Солдат может вырваться. А Стив под ним горяч, открыт и жаден, от чего даже самоконтроль не выдерживает и медленно сдает свои позиции.
- Блять, - тихо шипит он, теряя хоть какую-то способность сейчас трезво мыслить. Жар чужого тела снедает, плавит и даже металлическая рука – теплая, нагретая. И это словно делает Джеймса и Солдата живыми, позволяет почувствовать, словно ничего не случилось с первым, и все будет со вторым впереди. Это то, что объединяет эти две совершенно разные личности в одном теле. Для Баки Стив – это смысл жизни. Для наемника, знающего о жизни только по воспоминаниям Барнса – возможность почувствовать, что это такое. Поэтому им обоим нужен Роджерс, и сейчас кажется, что даже больше чем кислород.
Но Солдат – не просто машина, но и думающая машина, которая умеет учиться на своих ошибках. И теперь он не забирает тело полностью себе, чтобы не вызвать новый рывок от второй личности, а предпочитает действовать как яд, отравляя сознание Джеймса. Он не призывает причинить боль, он просто подсказывает, что если добавить немного боли, то удовольствие будет еще слаще.
И Барнс совсем неосознанно принимает это. Что-то неуловимо меняется, руки сжимаются крепче, поцелуи становятся жестче, а движения бедер резче, он снова не стесняется оставлять следы от зубов на коже. А ангельский демон только распаляет его еще больше своей отзывчивостью. А внутренний змей впрыскивает в кровь яд, заставляя еще острее чувствовать возбуждение свое, наемника, Стива. На самом деле, Баки не нуждается в какой-то демонстрации главенства и собственничества, но Зимний, у которого не было возможности отметить свою собственность раньше, идеально подливает масла в огонь, и когда металлическая рука сжимает бедро Роджерса до синяков, Джеймс не видит ничего страшного, хоть пальцы все же разжимает, поднимаясь ладонь вверх, оглаживает бок.
Но он уже потерял главенство, и пусть Солдат не забирает тело в свое распоряжение, именно он сейчас руководит всем. Получается какая-то смесь двух личностей, и почти не понять что в ней откуда, кроме двух важных вещей: любовь и жестокость. Их источники определяются легко.
А Барнс закрывает глаза, совершая ошибку. Стоит ему буквально через мгновение их открыть, как он видит тускло блестящий металл, обхватывающий шею.
- Тихо, малыш, - кто поймет, что здесь больше шипения убийцы или теплоты друга. Пальцы левой руки слегка сжимаются, больше обозначая себя, чем действительно лишая воздуха, а губы нежно касаются поцелуем, как когда они были подростками. – Мой мальчишка, - с улыбкой шепчет он на ухо, а хватка на горле медленно усиливается. – Принадлежишь только мне, - теперь ухмылка самодовольная и жесткая, совсем не Джеймса, - моя шлюха, - Солдату нравится, вкус этих слов на языке. И снова поцелуй, словно вырванный из другой вселенной, наполненный лаской и любовью. А вдруг он тоже от наемника? Или все же Баки?