Что происходит с людьми, когда они умирают?
Наверно, что-то в этом мире меняется. Что-то ломается, разрушается и навсегда исчезает из этого мира, потому как со временем даже память об этом человеке стирается из умов людей. В конечном счете, все, что останется от человека, это его прах на глубине шести футов.
Но что происходит, когда умирает оборотень?
Хороший вопрос.
Только что воскреснувший Питер мог бы рассказать об этом, но сейчас он был жив. Получил второй шанс, и не спешил вспоминать о том, как проиграл первый.
- Лидия, - вздохнув полной грудью, он взглянул на свои руки, провел ими по грязному торсу. – Думаю, вечеринка подождет. Нам нужно уйти отсюда, пока не нагрянули любопытствующие личности и не увидели меня в столь неподобающем виде.
Он улыбнулся, посмотрев на девушку мягким, обволакивающим взглядом.
- Кстати… С днем рождения, милая.
Развернулся, смахнул с плеча горсть земли. Ему бы хотелось в хороший контрастный душ, чтобы затекшие мышцы разогрелись, чтобы он мог двигаться быстрее, чтобы он был сильнее… Конечно, с восстановлением сил придется подождать, но теперь Питер усвоил свою ошибку. Больше он не будет торопиться.
Открыл дверь, вышел на улицу. Вздохнул полной грудью, поднял глаза вверх, ища полную луну. В серебристом свете он ощутил себя куда более хорошо… но позади него была девушка, которой явно досталось после всего увиденного. Питер отошел от двери в сторону, обернулся.
- А теперь идем.

Очередной вздох полной грудью. Словно он не верит, что обрел способность дышать. Так просто – втянуть в себя ночной воздух, наполненный различными запахами, оттенками, полутонами амбре различного рода, что рассказывают ему целые истории и эпопеи. Слух улавливал малейшие градации звуков: собственное дыхание, дыхание Дерека, Лидии; биение, даже трепет сердечка девушки, какое-то шуршание листьев… Глаза улавливали силуэты деревьев, вычерчивая не только освещенные луной места, но и темные кустарники, в которых скрывались шевелящиеся то ли ветром, то ли мелким зверьем тени…
Но все это гораздо слабее, чем раньше. Питер ощущает, как слабо его тело, но дух силен. Однако только на духе далеко не уедешь, и Лидия была права – ему нужно привести себя в порядок.
Вскидывает руку, накрывает ею ладошку девушки на своем плече. Чувствует, как она дергается, ощущает, как она боится его. Чуть сжимает пальцы, ласково проводя большим пальцем по нежной девичьей коже.
- А тебе – страх, - ласково отвечает он, бросая на нее необычайно нежный взгляд. Мимолетный, который мог просто показаться, но он был именно нежным. Однако в следующий момент Питер делает шаг и устремляется в город сквозь лес, поэтому, может, и показалось? Кто знает.

В лесу темно, промозгло, тихо.
Питер идет неслышно, но зато идущая за ним Лидия издает слишком много звуков даже для притупленного звериного слуха. В конце концов, Питер останавливается, чуть оборачивается. Встал к девушке вполоборота, вальяжно, как-то уж слишком спокойно взглянул, протянул руку.
- Я же говорил – кроссовки будут лучшим вариантом, пусть они и не подходят под твое прекрасное платье. Но, если позволишь, я помогу тебе идти быстрее.
Затем, словно что-то вспомнив – конечно же, о своей наготе, - усмехнулся.
- Если тебя не смущает отсутствие моего наряда, конечно.

Темная ломкая вязь теней деревьев скрывает от человеческого глаза многое: шуршащую листву, капли застаревшей крови, обломки ветвей и мелкие кустарники. Стоящий в этой зловещей, но завораживающей ночной тиши леса Питер казался частью какой-то ирреальной декорации, которая вот-вот сменится на одно из двух: или нечто позитивное, или нечто более страшное, кровавое, некое скопление всего ужаса и отвращения людской сущности и волчьей натуры.
Но Питер стоял и смотрел на Лидию не просто так. Он принимал решение. В его кристально ясном, чистом разуме появлялись черные прожилки мыслей, развивающиеся в отдельные схемы. Словно на белой доске писали черным мелом. Именно в такой расцветке, и никак иначе. И в этих витиеватых вычислениях было несколько неизвестных, от которых зависело все. Но была одна переменная, которая представляла для Хейла особую ценность.
Время.
Он обещал себе не торопиться, но не с этим. Сейчас, конкретно сейчас ему нужно было бежать, рвать когти, чтобы успеть не только привести в порядок себя, но и свои дела, успеть на все премьеры и моно-спектакли, что должны состояться. Он чувствовал всем своим нутром: время утекает подобно песку сквозь пальцы, и если сейчас он не поторопится, то упустит прекрасный, животрепещущий момент, от которого в будущем будет зависеть многое. Например, возможность его второго шанса, из-за коего он тут и оказался.
Вздохнув полной грудью, Питер принял решение. Плавно развернулся к Лидии, чуть нагнувшись, дабы тени укрыли его наготу. Нет, он не стыдился этого, а вот юная дева, которой он являлся в видениях, вполне могла если не удивиться, так шокироваться. А с нее хватит шока.
- Мне стоит попросить у тебя прощения за многое, - слегка наигранно-виновато произнес мужчина, в несколько каких-то уж очень быстрых, словно бы рванных, размазанных шагов оказавшись возле Лидии. Остановился на мгновение, глядя на нее сверху, с высоты своего роста.
- Даже за то, что ты так мила со мной, когда не хочешь этого, - коснулся ее щеки, вздохнул. – Но у нас и вправду нет на все это времени. Поэтому, - он подхватил ее на руки, заставляя девушку ухватиться за него обеими руками. Улыбнулся, взглянув в испуганное личико рыжевласой Мартин, и прошептал ей на ушко: 
- Закрой глаза.
Потому как в следующий момент он рванул с такой скоростью, на которую был способен только оборотень. И пускай он был гораздо медлительнее себя прежнего, подобная экономия времени была в разы лучше, нежели ожидание, пока прекрасная маленькая Лидия дойдет до своего дома собственными израненными и намученными ножками.
В следующий момент – путь занял всего несколько минут – Питер остановился. Аккуратно поставил Лидию на ноги, прислушался. Или слух его подводил, или никаких предвестников опасности и вправду не было.
- Вот ты и дома, - негромко проговорил, все еще стоя в тени, словно не решаясь выйти на свет, тогда как Лидия, напротив, стояла на освещенной дорожке к собственному дому от той самой калитки, из которой якобы приходил ее юный поклонник. Питер – уже далеко не юный – стоял в тени кирпичной стены, засохшего кустарника, глядя на девушку, словно ожидая именно от нее дальнейших действий.
- Не принесешь ли мне хотя бы полотенце? – вполне спокойно поинтересовался, рукой проводя линию вдоль торса. – Я давно вышел из возраста, когда в таком виде можно было заявиться к девушке домой.

Из нее вышла бы шикарная женщина.
Сила воли, дух, нрав, красота, смекалка, мудрость не по годам – в ней было превосходное сочетание всех тех качеств, что большинство достигает лишь к концу жизненного пути, а некоторые умудряются и вовсе не найти золотого сечения. Но Лидия Мартин… Питер довольно улыбнулся на ее колкость, которая, видимо, должна была задеть его совесть, гордость, честь? На что надеялась эта малышка, которой в будущем могло посчастливиться добиться гораздо большего, чем достигал кто-либо в этом городишке?
- Оу, - поморщившись, будто Лидия и вправду его уязвила, но сделав это в комичном стиле, мол, неплохая попытка, Питер все также удовлетворительно улыбался.
«Если бы я хотел, Лидия, залезть тебе в кровать, я бы не стал тянуть с этим».
Однако нарциссизм нарциссизмом, а двигаться нужно. Пока девушка показательно шла к дому, Хейл вновь посмотрел вверх, на небо, на полную луну. Прикрыл глаза, втянул воздух через ноздри, приоткрыл рот и выдохнул в ночь горячий, жаркий, живой пар. Он живой. Как же сладко это звучит, как томительно бьется сердце.
Он даже чувствует, как кровь струится по его вновь ожившим венам.
Он живой.
Не прекрасно ли это?
Дождавшись, пока Лидия скроется в доме, Хейл тенью скользнул на дорожку у бассейна, стараясь не вдыхать пунш из аконита. Не время, ой не время для него, но и до этого галлюциногенного зелья дойдет черед, а сейчас ему и впрямь будет неплохо воспользоваться душевой в доме Мартинов. Лидия права: к чему условности, если он уже бывал в ее постели? Питер вновь улыбнулся, закрывая за собой стеклянную дверь, по наитию направляясь в ванную на первом этаже. Пока девушка будет искать ему вещи, которые, конечно же, остались от ее отца (и она ищет их где-то в кладовке или подвале) или еще какого кавалера, он сумеет отчистить свою кожу от грязи и пепла.
«Фениксу пора освежиться», - с какой-то злой иронией подумалось ему, пока руки включали воду.

Питер наслаждался жизнью.
А что еще делать, когда ты менее получаса назад возвратился из мертвых? После бесконечной темноты и… о нет, не все сразу. Но после пережитого Хейлу хотелось запоминать любые радости жизни: даже грязь, ручьями стекающую с него, отчего под ногами образовалась огромная черная лужа, утекающая в канализацию. Кажется, он нечто похожее «показывал» Лидии… а, какая теперь разница. Вот он, такой живой, такой реальный, смывает с себя последние островки пепла, последние останки прошлого, под которым теперь новый, обновленный Питер Хейл.
Как раз в разгар намыливания своей шеи, которой досталось больше всех, напевая себе что-то из репертуара давно забытой группы, играющей рок, Питер расслышал шорохи, учуял запах Лидии. Кажется, она говорила, что принесла одежду… шлейф запаха женщины, взрослой, схожий с запахом Лидии… Питер лишь улыбнулся, помолчал, ожидая, пока девушка уйдет. А затем вновь замурлыкал себе под нос о долгой дороге домой, где его ждет милая.
Все старые шрамы остались на своих местах. Даже когти племянничка отпечатались длинным шрамом на шее, но едва-едва заметным… Да, Питер, после окончания водных процедур, рассматривал себя в зеркало, не озаботившись посмотреть на одежду, принесенную Лидией. Ему было интересно: изменилось ли что-нибудь после воскрешения? Судя по увиденному в запотевшем и протертом его ладонью зеркале, все шрамы стали бледнее, а фатальной раны не было видно. Почти.
Зачесав пальцами мокрые волосы, проведя рукой по подбородку, оценивая отрощенную за время своеобразного погребения бородку, решил, что пока не будет с этим разбираться: вроде как подобающего инструмента у него под рукой нет, а использовать что-либо из «арсенала» дома Мартинов будет уж совсем неуместно. Мужчина прошел к цветастой тряпке, принесенной ему в качестве одежды. Взял ее в руку, растянул губы в улыбке.
- Упрямая девочка, - пробормотал он, вздохнув и заломив брови так, словно Лидия была трудным ребенком, а он – ее престарелым бойфрендом, которому приходится мириться с закидонами милой. В некотором смысле так почти и было. Только он был в ее голове, а она – в его. Где-то тут надо бы найти разницу, меру всех вещей, происходящих с ними, но Питер лишь усмехнулся и потянулся к большому белому полотенце, которое обернул вокруг себя на манер набедренной повязки. Благо, хватила полотенца до самых колен.

- Чай? Как мило с твоей стороны, - раздался его спокойный, размеренный голос с ленцой, словно это он тут был хозяином, а не Лидия. Все еще мокрый, ибо не утомлял себя обтираниями после душа, в полотенце, почти что висящее на бедрах, он неспешно вошел к кухню, втягивая в себя запахи этого помещения. Прогуливаться по дому Лидию вместе с ней и отдельно от нее – абсолютно разные вещи. Лидия – человек, пусть и необычный, но все же человек; ей не познать всей прелести видения мира оборотнем. Впрочем, в будущем это можно будет исправить… если найти способ. А Питер был именно тем, кто умел находить способы решения очень разных проблем.
- Мне зеленый, с двумя сахара, - присел на стул, откинулся на спинку. – Спасибо.
Обвел взглядом кухню, остановился на Лидии, которой явно не нравилось его присутствие здесь. Тогда он развел руками, приподнял брови.
- Предлагаешь мне возвращаться в родной дом в женском халате? – усмешка. – Лидия, мы же неплохо знаем друг друга. Я чувствую, как надоел тебе, но поверь: чем больше ты окажешь помощи, тем реже я буду попадаться тебе на глаза.
Он подался вперед, поставил локти на колени. Теперь было видно, как тяжело он дышит и, казалось, каждый вздох причиняет ему боль. Но он не показывал этого, как и всего, что скрывалось в его мыслях.
- Если ты все еще считаешь меня самым главным злодеем в этом городе, то позволь показать тебе настоящую трагедию, - он указал в сторону стаканов с остатками пунша. Поднял один из стаканов, поднес к носу, потянул этот чудной запах, в котором его притупленный нюх не уловил и полунамека на аконит.
- Если ты, конечно, хочешь раз и навсегда расставить все точки над i, - начал он заманивающим тоном, словно не был уверен в силе и воле Лидии. Покачал стакан в руке, отчего розоватая жидкость качнулась, оставляя на внутренних стенках прозрачный след.
- И узнать, правильно ли ты поступила, - взглянул на нее искоса, - сделав то, что ты сделала.

Питер молча наблюдал за Лидией. Нет, эта девочка не угомонится, ведь она хочет реванша, хочет получить свое за те видения. Для нее ведь слова ничего не значат, верно? Она сама умело жонглирует словами, как мячиками, не страшась попасть впросак, потому что у нее всегда будет припасено пара-тройка козырей. Но при всем своем уме Лидия забывала об одной простой вещи: это она пошла у него на поводу, а не наоборот.
- Не думал, что в твоем доме водятся столь дорогие вещи, - спокойно парировал, даже не задумываясь. – Но, надеюсь, хоть одна пара брюк китайского производства, оставшихся после твоего папочки, все же найдется.
Оперся о стол, поднялся, все еще глядя на девушку. Улыбнулся ей мягко, словно она была самым милым цветочком, виденным им за свою жизнь.
- Сейчас я хочу найти себе одежду. А потом мы вместе поищем твою проницательность, раз она потерялась где-то по дороге сюда.
Развернувшись, Питер все же добавил:
- Или я тебя переоценил?
Не объясняя причин подобного вывода, мужчина просто вышел с кухни. Ему и вправду хотелось побыстрее закончить с разъяснениями, которые, судя по всему, были не нужны… Нет, просто Лидия слишком упряма и горда. Она не станет слушать, но зато станет смотреть. А Питеру есть, что показать строптивой девочке. Например, то, что могло бы случиться.

Следуя крайне слабому мужскому запаху, который, кстати говоря, было весьма сложно вычленить во всей палитре амбре, оставшегося после вечеринки, Питер все же нашел кладовку, где была пара коробок с вещами, оставшимися после отца Лидии. Точнее сказать, с вещами, за которыми он не вернулся.
Чихнув разок от пыли, Хейл покопался в коробке, вытащил рубашку, брюки и, как ни странно, куртку. Что же, тут даже нашлись ботинки и пара старых носков. К счастью, без дырок, что было вообще нонсенсом.
Переодевшись, пригладив волосы, Питер стал ощущать себя более уверено. Конечно, он мог бы разгуливать по дому Мартинов в чем мать родила, но это же попахивает варварством, а мы же в цивилизованном обществе, в конце концов. Поэтому на кухню Хейл вернулся «при полном параде». Вновь сел, пододвинул к себе чашку с чаем. Вдохнул аромат зеленого чая, улыбнулся.
- Возвращаясь к твоему вопросу о том, что я еще хочу, - провел пальцем по краю чашки, - ответ прост. Ничего.
Взглянул на девушку.
- Но я чувствую в тебе неуверенность. Под всей этой прекрасной бравадой из эгоизма и беспощадной красоты есть сомнения, которые гложут тебя не хуже, чем я, - улыбнулся. – И я хочу исправить это. Хочу вернуть тебе уверенность в себе. Конечно, это всего лишь малая часть того, чем бы я хотел помочь тебе, но поверь – у меня не так много времени, Лидия.
Отодвинул от себя чашку с чаем, взял стакан с пуншем.
- Не хочешь попробовать свой пунш? – приподнял брови, все еще улыбаясь. – Говорят, пунш из аконита показывает то, что скрыто.

В какой-то момент все стало походить на фарс, очередную плохо разыгранную пьесу, в которой ему, увы, досталась не лучшая роль. Питер с тщательно скрываемым скепсисом смотрел на Лидию, слушал ее угрозы, переплетенные с просьбами, не меняясь ни в лице, ни в позе. Он все еще держал стакан с пуншем, явно не собираясь не поддаваться на уговоры, ни пугаться угроз. О нет, Лидия, похоже, немного забыла, что он был в ее голове. Что теперь он знает образ ее мышления, и эти жалкие потуги скрыть свой превосходный интеллект за такими банальными угрозами был просто смешон. Впрочем, она же хочет выставить его из своего дома, своей крепости, в которую пробрался кровожадный дракон, так почему бы не прибегнуть к вполне человеческой инстанции в виде полиции?
«Да, только полиции нам здесь не хватало».
Мужчина поднялся, лениво сделал шаг в сторону Мартин. Все также вальяжно наклонился над ней, уперся рукой в спинку ее стула. Казалось, она его боялась…. Нет, она его боялась. Этот страх он не только видел, но и ощущал своей кожей.
Так забавно чувствовать страх. Ведь он распаляет животный инстинкт охоты. И, к сожалению, он не хотел поужинать Лидией Мартин, как бы аппетитно она не ароматизировала отвращением и ужасом перед его фигурой. Она еще понадобится ему. Не раз. И именно поэтому он сделает то, за что ему придется в будущем унижаться перед ней.
Но что не сделаешь ради будущего.
Приблизившись к Лидии настолько, что он ощущал ее дыхание, Питер растянул губы в зловещей улыбке.
- У тебя будут вопросы, Лидия. Тебе кажется, что ответы на них будут столь ужасны, что ты не переживешь. Но ты же пережила это легкое помешательство. Ты переживешь еще многое, что случится в будущем. Поэтому ты должна кое-что из того, что не хочешь знать. Пока что не хочешь.
Он приподнял бокал с пуншем, и теперь он казался единственным, что отделяло пространство Лидии от злого и страшного Питера, в глазах которого был уже вовсе не дружелюбие.
Больше всего ситуация напоминала сказку про Красную Шапочку, что встретила Серого Волка. Причем, в оригинальной интерпретации.
- Выпей, - ласково завибрировал его голос, однако это не было просьбой – приказом. И уж очень напоминала его настойчивость крайнюю убежденность в своих действиях: создавалось ощущение, что если Хейл не добьется своего, то он попросту насилу вольет этот пунш ей в горло.

Казалось, он не шевелился, превратившись в затаившегося перед прыжком хищника. Живыми, движимыми были только его глаза, внимательно проследившие за тем, как стакан оказывается в руке девушке, как она большими глотками вливает в себя тягучую розоватую жидкость. Как только Лидия оторвала стекло пустого сосуда от своих губ, Питер удовлетворенно – и с облегчением – улыбнулся. Перехватил стакан, отставил его на стол.
- Теперь дай мне свою руку, - он протянул ей открытую ладонь, уже без улыбки. Было видно, как он напряжен, словно то, что происходит, было для него важным. Настолько важным, что он боялся в чем-то ошибиться. Поэтому, когда в его ладонь легла ладошка Лидии, Хейл помедлил. Осторожно сжав руку девушки, глубоко вздохнул.
- А теперь ты должна закрыть глаза.
Подождав, пока замутненный взгляд Мартин, который, обладая соответственной силой, не оставил бы от него и горстку пепла, скроется за сомкнутыми веками, Питер взял один из стаканов с пуншем, сделал один глоток. Этого было достаточно, чтобы поморщиться: при всей своей сладости оборотень учуял аконит. Увы, но эта гадость была необходима его организму, чтобы сделать то, что он задумал.
Оставив стакан на столе, он стиснул зубы и закрыл глаза, положил вторую руку на ладонь Лидии. Теперь сцена и сказка изменились; Спящая Красавица, оказавшаяся почему-то на стуле, и зачарованный принц, что держит возлюбленную за руку.
- Ветер, кровь, земля, луна, - зашептал Питер, но затем перешел на неизвестный Лидии язык, проговаривая слова, состоящие, по большей части, из протяжных гласных и коротких, отрывистых согласных. Он словно напевал что-то, будто какую-то колыбельную… и Лидии жутко захотелось спать, настолько жутко, что она тут же отключилась.
Или ей так показалось.

… главная улица Бикон Хиллс стала пустыней. Наверно, если бы он тут не вырос, то не признал бы, что это все тот же старый добрый Бикон Хиллс: от деревьев остались щепки и неаакуратные пни, от машин – прогоревшие остова, а от зданий – пылающие головешки. Черные тюки валялись тут и там, и лишь запах крови давал понять, что это – люди.
Питер опустил взгляд на ошарашенную Лидию. Они держались за руки, словно были в третьем классе. И Хейл сжал свою ладонь, давая понять Мартин, что он здесь, и он ни за что не отпустит ее в этот ад.
- Я говорил тебе о том, что будет, если ты не вернешь меня, помнишь? – негромко протянул он, разглядывая пылающие дома. В видении не было никаких запахов, как и логической подоплеки… но порой аконит позволяет таким, как Лидия, заглянуть в будущее, в возможное будущее. А Питер тот, кто открыл дверцу для Лидии, и смог сам заглянуть.
Но увиденное откровенно поразило его. Он и не думал, что будет все настолько плохо.
Внезапно на горизонте показалась машина. Питер приподнял голову, нахмурился. Из люка в крыше машины вылезла… Хейл приподнял бровь. Эллисон Арджент собственной персоной, что не преминула наставить на них арбалет.
- Стой, Хейл! – завопила Эллисон, но тут изменила свою цель. – Или я убью твою ведьму!
Питер вздохнул. Видение было весьма реальным, и, похоже, для Лидии это было слишком.
Арджент восприняла их жесты за опасность. Щелк, и в Мартин летит тяжелый арбалетный болт.
Питеру хватает ловкости, чтобы перехватить эфемерную угрозу… но лезвия на наконечнике болта разрезают ладонь, и он испытывает вполне реальную боль. Он отбрасывает стрелу от себя, смотрит на окровавленную ладонь.
- Кажется, или твоя подруга нам не рада? – переведя взгляд на Лидию, он иронично вздыхает. Указывает на дверь одного из более-менее сохранившихся домов.
- Нам туда. Если, конечно, ты не хочешь поболтать с этой истеричкой по душам.

Эфемерность мира грез стиралась. Побочный эффект ритуала проводника, который можно списать на чрезмерную веру в происходящее, что никоим образом не облегчало задачи Питера. Теперь, кроме функции гида по возможным реалиям, он должен был защищать Лидию: если она пострадает в этом измерении, они оба впадут в кому. А предаваться мечтам в лимбо… у него не было времени на эти глупости.
Питер глубоко вздохнул, хотя здесь не требовалось дышать: остаточное воспоминание о нуждах тела успокоило его взбудораженные мысли. Все его естество спешило жить, стремилось использовать «второй шанс» на полную, но Лидия и то, что она должна узнать, тормозило. И Хейл был рад, потому как эта «экскурсия» позволит ему свыкнуться с мыслью о терпении, о выжидании, ибо теперь он будет играть только в долгосрочные партии.
- Это всего лишь одна из возможностей, - ровно ответил Питер, взглянув на девушку. Его ладонь сжимала ее, но казалось, что сейчас их руки соединились в единое целое.
- Можешь воспринимать это как ответы на вопросы, которые ты захочешь задать в будущем. Кстати, о будущем, - он указал на массивную дубовую дверь с блестящей резной ручкой, недвусмысленно намекая, что им нужно именно туда. Во всяком, случае, пока девушка была в растерянности, можно не бояться, что она увидит нечто, что пока что не для ее глаз.

Дверь привела их на кухню. Ту самую кухню дома Мартин, но все здесь было иначе. Как-то запущеннее, словно долгое время здесь не жил никто. Или жил одинокий человек. Все выцвело, потеряло цвета, блеск. Но на столе стояли тарелки, несколько блюд с едой.
Питер стоял на месте, держал Лидию, не позволяя ей сделать и шага.
- Не стоит, - промурлыкал, и очень вовремя: в кухню вошел молодой мужчина, неся огромную коробку.
- Куда поставить?
- Куда-нибудь на пол, - раздался голос Лидии. Питер изогнул бровь, но промолчал: в этом голосе не было подростковой неуверенности, желания утвердиться за чужой счет, как не было паники и страха. Это была взрослая Лидия, полноценная и прекрасная.
Выбежала девочка с такими же медными волосами, точь в точь повторяющая собой «маму». Девочка пробежала мимо Питера и Лидии, вскочила на стул и потянулась к еде. Из гостиной раздавались голоса взрослой Лидии и ее матери.

Отредактировано Peter Hale (2013-01-24 23:07:15)

Ни за что не отпускать ее, как бы она не хотела. Лидия не понимала всех рисков аферы, потому что не видела всей картины. Она так мало знала о Питере, но была уверена, что знает о нем все… Что же, Питер не может изменить эти убеждения, потому что у него нет на это времени. Мартин умная девочка, она сама сумеет расставить все точки над «и» без его помощи.
Но сейчас ему пришлось потянуть ее к себе, стиснуть ладонь, возвращая из мир грез, который, видимо, ей казался более привлекательным, нежели та реальность, что ждала ее.
- Повторю в третий раз, - сдержанно, даже ласково проговорил, ложа руку на плечо девушки. – Это то, что может быть. А может и не быть. Возможность, которая станет реальностью, если ты этого захочешь.
Пауза. Он опустил взгляд на девушку.
- Это твое будущее. Одно из них станет реальностью. Какое именно – решать тебе.
Он понимал, что сейчас взвалил на хрупкие плечи девушки камень серьезных решений, фатального выбора, который, в любом случае, может стать точкой в разворачивающихся событиях. Но люди любят считать себя избранными. Им нравится не только мучиться, но и осознавать: в их руках судьба пусть не планеты, не страны, так города. В их владении не только собственное будущее, но и будущее многих, многих людей.
Питер потянулся к двери, открыл ее. С натугой, но дверь распахнулась, показывая все тот же унылый коридор переходов.
- Идем. Нам нужно еще кое-куда.

Такие сложные люди. Для Питера некоторые поступки окружающих были загадкой, но с Лидией подобный ход конем был вполне предсказуем. Но чего Хейл не предполагал, так это возвращения в прошлое, от которого он спасся. Уже во второй раз.
Каменная кладка подвала становится просто коробкой, где задыхается вся семья. Они не могут выбраться, не в силах, потому что кто-то закрыл дверь в дом. Обессиленные от дыма, даже оборотни не могут ничего сделать. Они сгорят заживо – эта мысль читается в глазах каждого. Они блуждают, царапая стены, словно не видя огня; кричат, заламывая руки, вырывая волосы, зная, что уже трупы. Откуда-то со стороны слышен крик. Это кричит брат Питера, но самого Питера не видно. Альфа запрокидывает голову и рычит, а затем воет – там жалостно, так умоляюще, что трогает за душу. Повсюду царит хаос, запах жженых волос и кожи. Через мгновение в воздухе появляется стойкий запах меди.
Питер смотрит на окружающее со странной отрешенностью. Кажется, происходящее его никоим образом не трогает… разве что внезапно, когда слышится треск дерева, он сжимает ладонь Лидии так, будто вот-вот, и косточки девушки затрещат, измелятся в труху. Мужчина поднял голову вверх, посмотрел в сторону лестницы, уводящей к выходу. Именно там, в проходе, задыхающийся от гари, страха и горя стоял молодой Питер. От него разило запахом тления и ужаса.
… во взгляде же Питера настоящего читалось равнодушие. Только вскользь брошенный взгляд куда-то в сторону выдал глубокую печаль, даже тоску. Он уже не чувствовал той боли, что причинил этот пожар. Он не чувствовал скорби по умершим. Но все же… что-то умерло в нем в ту роковую ночь, и он этого больше не чувствовал. Это нельзя воскресить.
- Ты это хотела мне показать? – теперь он заставлял смотреть Лидию на то, как умирают его родственники, как сгорает заживо его семья. Он перехватил девушку за плечо, заставляя ее смотреть на это, не отрываясь. В голосе прорезалась злоба.
- Играть с прошлым, Лидия, это как играть с огнем: ты можешь увидеть то, что никогда не забудешь. Мне понадобилось немало времени, чтобы забыть это… но спасибо, что напомнила. Теперь я снова помню, что моя семья сгорела заживо в моем родном доме. Но теперь не только я буду слышать их крики во снах. Теперь это воспоминание – твое.

Отредактировано Peter Hale (2013-02-09 16:53:34)