В общем-то, утро было не таким уж и плохим в тот день: Алистер встал поздно, когда Лэрд уже уехал, завтракал он тостами и мороженым, что само по себе было приемлемо, а за окном выдался вполне себе теплый день.
Ему пришла смс от начальницы, пропитанная легким ехидством в ее стиле: "Мистер Финч, ты там в основном трахаешься или работаешь?" Обмозговав немного, он решил быть честным: "Трахаюсь, конечно. Но, в основном, с работой!" На этом короткая переписка кончилась. Он прекрасно помнил, что еще с вечера хотел скинуть на электронную почту небольшой отчет, но они с Фаустом так устали, что написать он мог разве что некролог цивилизации. Так что решил заняться им теперь, на свежую голову под бодрый рокабилли.
Но мысли его были где-то далеко, плавали в облаках пространных рассуждений об Америке. Неплохая страна, если убрать абсурд, которого везде навалом. Тут есть выбор. Допустим, запрещено у тебя в штате получать права с четырнадцати лет, только с шестнадцати, уехал в другой штат, получил права, вернулся. Или вот запрещено оружие в одном штате... Ну, логика была ясна и проста в своем исключительном смысле.
Так вот, неплохим было только утром, начавшееся днем. После написания отчета, Алистер ездил в ближайший магазин, а потом случайно забрел на птичий рынок, маленький, уже закрывающийся к тому времени. Он хотел взять котенка, но решил, что сначала поговорит с Фаустом об его отношению к животным. Ну и вообще с ним поговорит. Завести совместно животное это почти как завести ребенка: проблем меньше, но вы автоматически соглашаетесь с обязательствами полноценной состоявшейся пары, почти семейной. А они жили друг с другом полтора месяца, спали в одной постели и ужинали вместе, но ведь это не могло еще означать что-то, характеризуемое обществом, как "серьезные отношения". Они не говорили. Вполне возможно, что для Фауста это просто такая вот часть крепкой мужской дружбы. Алистер не знал. Но он был вполне готов к любому возможному варианту.
Но не к такому.
Фауст вошел домой в тот самый момент, когда Алистер на кухне считал патроны в своем табельном оружии: трех не хватало. Но, конечно, он не написал в отчете об этом. И не собирался писать. Об этом он решил подумать по возвращению. В конце концов, у него был знакомый торговец оружием, на которого у него имелось кое-что, так что вопрос можно будет решить через него.
- Алистер, - он вскинул голову, глядя на улыбающегося как настоящий растафариец в нирване друга-любовника, и наклонил голову, ожидая, пока тот сообщит ему что-то, по-видимому, приятное и важное.
- Да, я мудак. Но… Я сегодня сунулся к Питеру Хейлу. Так что да, меня укусили.
Финч еще сильнее наклонил голову в бок, не сразу осознавая, что он только что услышал. Потом до него дошло. Еще через секунду он понял, что Фауст нихера не шутит.
- Пиздец, - спокойно сообщил ему Алистер, загоняя магазин в ствол, потом повернулся к кухонному ящику и убрал оружие туда. От греха, как говорится...
Это было как удар под дых. Вот в такие моменты даже кажется, что полочка в твоем холодильнике уже, чем пакет молока, который ты туда решил поставить. Он спокойно поднялся и подошел к Фаусту, как будто они собирались поговорить о том, что у него колесо спустило посреди трассы, и он чуть не оказался в кювете.
- Вот есть всякие поговорки про грабли, на которые наступают и по пять раз... Ты в ковш экскаватора упал?
Он заглядывал по очередной в каждый его глаз, пытаясь найти там что-то, хотя и сам не знал, чего именно ему хотелось больше.
- Все было хорошо? Он кусал тебя чистыми зубами? Вы предохранялись? - последний вопрос был неуместен и вырвался случайно. Просто в его голове всегда ярко стояло воспоминания, как, признавшись и раскаявшись в измене своей девушке, он услышал почти тоже самое. Она тогда еще спросила: - Тебе понравилось?
Он не смог сдержаться от полного цитирования - слова рвались, язык подчинялся бушующему подсознанию.
- Чего тебе, блять, не хватало?! - последнюю фразу он проорал, но как будто со стороны слыша себя. Это его отрезвило, дало секунды взять себя в руки, сжать кулаки и выдохнуть.
- Не ходи за мной! Я серьезно! - он выставил две руки вперед, давай точно понять, что не истеричная баба, которая говоря "отстань!" только и ждет, чтоб он тащился за ней дальше. Ему нужно было немного времени.
Алистер почти что вбежал в ванну, хлопая дверью, притормозил у раковины и уставился на себя в зеркало. Немного времени, чтоб прийти в себя. Чтоб успокоиться, вдохнуть, выдохнуть, привести в порядок логику, спуститься и спокойно обговорить. Обсудить, что будет дальше. Предположить, каких последствий им ожидать со стороны обществ "охотники-оборотни", как теперь должна измениться жизнь Фауст, на сколько он будет привязан в стае. Как поступать теперь Алистеру?... Он не знал.
Это все было вторично. Он просто чувствовал себя идиотом, а это было самое мерзкое чувство, способное вывести из себя - почти что единственное, так влияющее на него. И с чего он только, глупец, решил, что Фауст будет с ним советоваться? Что Фауст с ним это обсудит? Что его хотя бы предупредит? А ведь и вправду - разве обязан? Они друзья, а друзья могут и просто поставить друг друга перед фактом. Подумаешь, спят вместе.
Алистер умыл лицо холодной водой, вытер его наскоро и развернулся к выходу. Нужно поговорить.

У двери он снова замер, старательно хмурясь и силясь поймать пробегавшую мимо мысль за хвост. Это было самое тяжелое в жизни - признаваться в чем-либо самому себе. Вот и Алистер сейчас упорно не хотел соглашаться, что в нем просто закричало чувство обиженного собственника. Хотя, скорее, собственник и обида шли порознь, не связываясь друг с другом, но тем не менее, факт наличия обоих чувств становился неоспоримым.
Алистер устало потер лоб и вздохнул тяжело, как будто весь день разгружал корабли в порту, а теперь, когда настало долгожданное время отдыха, не мог уснуть.
Допустим, он, прямолинейный и сильный духом, не будет сейчас мяться и стесняться, честно спросит друга, какого хуя он вдруг решил поступить так резко и внезапно, почему решил, что не стоит его предупредить и... ну, например, заранее обговорить детали. То есть, им же сейчас сидеть и думать, что теперь делать, вот можно было бы сделать это заранее. Выяснится, что Финч сам мудак, что он делал слишком недовольное лицо при упоминании этой темы, или что Фауст по-другому относится к этому, потому Алистер себе херни напридумывал, или что надо было слушать внимательно. В общем, что-нибудь выяснится, что заставит их обоих успокоиться. Наверное, Финч даже извинится за свой неожиданный всплеск, все объяснит.
Но что делать со вторым - он вообще не знал. Такие чувства как ревность или собственничество ему были не присущи. То есть, он всегда так считал, да раньше так и было. Даже его девушки, желая заставить его приревновать, иногда говорили: "Смотри, какой красавчик прошел!" Он поворачивался, глядя на того красавчика, и отвечал, мол, ну да, ничего так, пойти что ли познакомиться? Тогда эта была шутка, но женщин подобные шутки очень пугали. В отношении их мужчин, конечно.
А Алистеру теперь тяжело было представить себе, что теперь он еще и принадлежит какой-то там стае, которую Финч в глаза не видел и понятия не имел, нормальные ли там вообще ее члены. Он одернул себя на этой мысли, тут же поправившись, что принадлежит Фауст сам себе, но все равно делить его с кем-то он не хотел. Причиной могла быть неуверенность, только непонятно, откуда она взялась. Или страх. Наверное, он слишком сильно вцепился в эти отношения. За полтора месяца у него все как-то перестроилось по-новому, изменилось и вошло в новое русло. Теперь быть рядом с Фаустом было естественно и необходимо. И не иногда, а все время.
Нужно было что-то решить с этим. Сосем не хотелось говорить Фаусту, что он вспылил из-за каких-то чувств, не свойственных ему ранее, вообще не хотелось тому в этом признаваться. Потому что ревность и собственничество он сам считал недостойными для крепких отношений чувствами. У них равноправие, взаимоуважение и взаимопонимание. Последнего чуть-чуть меньше из-за резких эмоциональных порывов. Он решил, что признается, что немного приревновал, да. Только совсем немножко. Самую малость!
Он не хлопнул дверью, решив, что хватит в этом доме резких звуков на сегодня. Ну, то есть таких звуков хватит, те громкие звуки, что разносились здесь по ночам и вечерам, и утрам... и днем тоже бывало... Алистер вяло улыбнулся и спустился вниз.
Там Фауст говорил. У него вообще была такая привычка - подумать и не сказать, или сказать, но не уме, а чем-то. Вот, тумбочке, например. Конечно, ей же эта информация нужнее. А Алистер бесился, тихо и не зло, конечно, но тем не менее - ведь эти слова предназначались ему, так? Это были "его" слова.
- Раз так среагировал, значит, думаешь.Ты же должен понимать, что я люблю тебя.Пусть по-своему нелепо, как я умею. И большая часть этой любви основана на нашей долгой дружбе и дружеской же любви. Но блять, дай мне шанс.
Охотник замер в дверях, болезненно закусив губу. Что-то внутри екнуло, потом сжалось и сжало все органы рядом с собой. В горле перехватило дыхание от этих слов, легкие отказались распрямляться, принимая воздух, мышцы затекли и налились тяжестью металла.
В поле зрения на полу что-то маячило, Финч быстро перевел взгляд, и тут его немного попустило. Точнее, металл, в который он превратился, изменился со стали на ртуть.
- У тебя кровь? - Да, блять, его же укусили, идиот ты тупой. Что встал?! Давай, помоги ему, для тебя же все это дохуя значит, а ведешь себя, как баба, которой кроме своих истерик нихуя и не нужно!
За секунду он оказался рядом, повернул его к себе, стараясь не смотреть в глаза - ему было невыносимо стыдно за свое поведение - оглядел рану. Он казалась с виду очень некрасивой, даже страшной, правда, не в том врачебном смысле. Но что-то подсказывало Алистеру, что, раз друг там спокойно держится на ногах, нет смысла паниковать. Не считая того, что в ближайшее полнолуние, которое скоро наступит, он обрастет шерстью.
- Ну-ка, сядь. Я сам сделаю, - все знакомые Алистера хранили аптечку в ванной по непонятным ему причинам. Фауст - на кухне. Ну, он вообще считал эту часть дома безумно важной.
Он все же усадил друга на ближайший стул, опускаясь перед ним на колени. Вообще, за последние несколько недель этот жест стал вполне привычным для него, каким-то даже естественным. И в нем не было никакого другого подтекста, кроме сексуального. Но не сейчас. Алистер внимательно осмотрел укус вблизи, убеждаясь, что он не сильно глубокий, и мимоходом чмокнул Фауста в запястье, все еще не глядя ему в глаза. Что-то вроде короткого извинения или желания показать, что он здесь, с ним, и никуда не денется. Только вот за аптечкой сейчас отойдет.

Парень Алистеру достался хороший, смелый, мужественный. Даром, что распиздяй в большую часть времени: к такому вот выводу склонялся Финч. Он не любил занудничать и объяснять, в чем именно кто-то неправ, он вообще не любил сообщать людям, что они неправы, оказывая медвежью услугу. Потому что те в упор не хотели что-то признавать, пока не напарывались на нужные грабли. Хотя вот отношения Фауста и этого садоводческого инструмента Ал тоже для себя уточнил и довольным не остался. Из всего плавно вытекал другой вывод: он вообще особенный, правилам не поддается, действовать нужно по ситуации. Никаких тебе планов, диспозиции, четких инструкций и прецедентов, на которые пол страны опирается.
Финч только бы собирался дернуться к аптечке, как его друг-любовник остановил, перехватил рукой за подбородок, посильнее, чтоб не сбежал, очевидно. Алистер широко распахнул глаза, моргнув, и нахмурился, пытаясь заменить свой пристыженно виноватый вид сосредоточенно-задумчивым.
Если бы не эта "похуй, скоро зарастет", он бы тут, может, все еще размахивал руками, а так был сигнал помолчать.
- Алистер, прости, что я тебя не предупредил.
Тут была проблема: Финч не умел, никогда не умел, принимать извинения. Они ему не требовались, разве что только немного самоутвердиться или добиться от твердолобого спорщика признания своей неправоты: "Извини, был не прав". Но он со временем привык, что старший по званию прав всегда, извиняться никто не будет, и надобность вообще отпала. А так он прощал в душе или находил оправдание поступкам. Как только это происходило, он успокаивался и забывал, жизнь продолжалась как ни в чем не бывало. То есть открытым для него всегда был только вопрос времени. Ну, и, конечно, бывали частные случаи, после которых мир уже не мог быть другим. С Лэрдом все было достаточно просто: стоило успокоиться, поговорить, может, заняться сексом прямо на кухонном столе, а потом купить продукты домой, а еще дробовик на всякий случай.
- Что теперь все, кому не лень, будут пытаться прикончить не только меня, но и тебя.
- Кучкой больше, кучкой меньше, - буркнул он, пожимая плечами. Другой вопрос, что их жизнь была уже устоявшейся, а для таких вояк еще и размеренной, а теперь нужно было в срочном порядке все менять, передумывать и при том не просчитаться, а то ошибки влетят им в хорошую сумму. Или не сумму.
Фауст уже обнимал его, подняв с пола, и прижимал к себе.
- Я смогу защитить нас.
На этих словах Ал приостановил свои попытки удобнее устроиться у него на коленях и обнять так, чтоб не задевать его свежую "ерундацарапина". Он выгнул бровь, даже нижнюю челюсть вперед выпятил от удивления, и весь его вид говорил что-то вроде: "Однако..."
Фауст потянулся за поцелуем, за положенным ему поцелуем. Не сказать, чтоб официально и законно, они не состояли в браке, но состояли в отношениях. Алистер мягко ответил, усевшись, наконец-то, но чуть отклонил голову назад, отстраняясь. К тому же, даже Фауст целовал как-то слишком легко.
- Подожди, в смысле? Я тебя не понял. Ты говоришь так, как будто я кисейная барышня, а познакомились мы не на войне, - Алистер сделал очень серьезное лицо, - я просто бешусь, когда ты от меня что-то утаиваешь, а потом вот так вот... Блять, да, извини, я вспылил.
Он приподнял руки, как делают это преступники, собирающиеся сдаться в лапы правосудия, выставляя этим белый флаг.
- Просто, не делай так никогда и ни с кем, - он снова обнял его за плечи, - все таки, мы уже достаточно мудрые, чтобы советоваться. Ничего, что у нас на чердаке аконит завалялся? Я бы мог его заранее выкинуть... Например.
Он вздохнул: Фауст не меняется. Он прав - укус его тоже не изменит. Вот пахнет от него все еще как раньше: травами, кофе, лимонами и одеколоном Алистера, который тот старательно, хоть и не специально, об него обтирает целыми днями.
- Давай обсудим, что дальше делать, и вместе защитим друг друга, идет?

- ...куда переставим, пока не знаю.
- Ну, ты хорошенько подумай, я их полюбил за полтора месяца, - Алистер для убедительности кивнул и поймал губами подбородок Фауста, вечно щекочущий колкими волосками. Финч решил, что он все же бреется, но под насадку, строго для поддержания имиджа убежденного холостяка-модника. Проследить за этим процессом ни разу не удавалось, хотя он специально не старался, а Фауст и не прятался.
- Ну а ты будешь сидеть под дверью с дробовиком... - и эти его поцелуи в шею. Он же знал, куда и как надо, чтоб сбить его внимание с разговоров на действия. Он делал это не специально, точнее, не специально, чтоб уйти от темы, это он так баловался, игрался, кошки-мышки. Я тебя отвлекаю, а ты вспомни последнее слово, что я сказал. Алистер силясь не потерять нить, наклонил голову назад, подставляясь.
- И охотников, заглянувших на огонек, отстреливать? - полушепотом уточнил он и запустил ладонь Фаусту в волосы: те были достаточно длинными, еще и блестели под лампами, и притягивать за них к себе было намного удобнее, чем просто, скажем, за шею.
- а вечером перед этим будешь меня на цепь сажать.
- Ты мне свои фантазии рассказываешь, да, проказник? - Алистер заулыбался, придвигаясь к его телу ближе. Люовник любил таскать тяжести. Из машины продукты до дома носил сам, пока Алистер делал вид, что пишет смски начальству, мебель передвигал сам, если нужно было, тренажеры из подвала тоже сам выносить будет, вот еще и за Алистера взялся.
- Ну, давай, говори, - хотя некоторые перемены в нем были, такие мелкие, не глобальные: охотник вот раньше не видел, чтоб тот так открыто демонстрировал все свои зубы в улыбке. Раньше так - усмехался, чаще всего ехидно, и полу-улыбался точно так же. Иногда ржал как сивый конь, но обычно не после первой рюмки.
- Я так понимаю, раз ты предложил, то у тебя уже какие-то наработки есть?
- Вообще-то, я собирался выслушать твои, ты же у нас просто так взял и пошел, и теперь будешь мохнатой задницей в полнолуние светить.
Фауст был тем еще засранцем. В плане дружбы - нет. Там он был верным, честным, преданным и искренним, а как любовник он... Нет, не эгоист. Точно не это. Просто очень своенравный. Он любил доминировать. Вот и сейчас он кусался, сжимал Алистера так, как ему нравилось, как обычно нес какую-то несущественную хрень, возбуждая этим своим голосом, ставшим ниже и глубже обычного.
- А я тебе холостые патроны в оружие заряжу.
- Я свое оружие сам заряжаю, мне эксцессы не нужны. Или ты хочешь сказать, что охотники не узнают о наших тесных отношениях? - он скептически хмыкнул, - не трудно проследить, где человек живет. А нам с тобой разве что расписаться осталось для верности. Не хочешь, м? Тут можно вроде.
Алистер активно помогал Фаусту снять с себя рубашку, после такого тонкого намека. Нет, они пытались как-то раз на кухне, но тут стояло столько пакетов и посуды, а они тогда еще раздеться не успели, как уронили две кружки...
- Кстати, ты у нас же фантазер, - зашептал Алистер, придвинувшись ближе, чтобы расстегнуть его джинсы и забраться рукой под ткань трусов, - ты как к зоофилии относишься? Это я на будущее знать хочу.

- Как начнешь кусаться, так и перестанешь! - шутливо-грозно пообещал Алистер, наклоняя голову и подставляя шею под эту немного грубоватую ласку, - продолжай...
Ему нравилось, когда он так делал, кусал мягко и не до синяков, не приходилось потом переживать, что укус болит, а еще лучше шею шарфом обмотать, а то в супер-маркете будут думать, что его кто-то пытался скушать.
- И вообще, я переживаю, что у тебя в полнолуния будут касательно меня инстинкты продолжения рода, - он сам посмеялся, отстраняясь, и потянулся к ремню на брюках Фауста. Дело минуты, он уже расстегнул и приспустил их. Они и так сидели вплотную, так что подвигаться за тем не пришлось.
- Ну, помоги мне, - он потянул джинсы вместе с трусами, заставляя Фауста раздеться. Нет, он не обирался прямо сейчас в ту же минуту прекращать их разговор, ему еще было, что сказать. Просто, это была своего рода пикантность: он сам в одежде с полурасстегнутой рубашкой, сидит на панели, а между его ног стоит абсолютно голый любовник, обнимает, тянется целоваться, ласкает его и гладит руками.
Алистер провел руками по его плечам - широкие, красивые, теплая кожа. Он за последние полтора месяца решил, что должен соответствовать Фаусту, потому много времени проводил с тренажерами. Рельеф на животе и спине обозначился четче, руки в объеме тоже, сильнее проступили вены.
- А я... Я хочу, - он отстранился снова, не давая прервать разговор, - я по поводу расписаться. Понимаешь, мы же живем с тобой не только среди охотников и оборотней. Родственников ни у тебя, ни у меня тут в Америке нет. А если я буду в коме, меня захотят отключить от аппарата, ты им не докажешь, что мы живем друг с другом, потому в праве решать.
Он погладил его по груди, любуясь телом, которое сильно полюбил за это время. Нет, он по-своему любил друга всегда, но теперь жизнь перевернулась и приобрела новые оттенки. Он никогда не думал, что захочет связать себя браком с кем-то в ближайшее время. Он был легкомысленный в отношениях с женщинами. И тем более не решил бы, что будет строить такие тесные отношения с мужчиной. Ему было похрену на то, что Фауст разбрасывал грязные вещи - он собирал их, запихивал в машинку вместе со своими, нажимал на кнопку и чувствовал, что это забота. Он делал кофе для двоих или готовил омлет, и ему это было не трудно, но он точно знал, что приятно Фаусту.
И он даже подумал, что это теперь их маленький мирок на двоих, он подумал, что круто бы все бросить, продать, уехать и начать свой маленький бизнес, а теперь вот... Ему придется доказывать какому-то альфа-оборотню, что это не его оборотень, а мужчина Алистера.