«Он, я знаю, не спит - слишком сильная боль
Все горит, все кипит - пылает огонь.
Я даже знаю, как болит у зверя в груди,
Он ревёт, он хрипит - мне знаком этот крик»
Наутилус Помпилиус – Зверь
Фауст лежал на чуть влажном мхе, всматриваясь в темное ночное небо. Это полнолуние стоило провести как можно дальше от города – все-таки отсутствующий якорь мог дать о себе знать. Он был вполне сознательным мужчиной, если сильно постараться, то, наверное, он вполне бы мог удержать себя в руках. Главное, чтобы ему просто захотелось это сделать. А желания делать что-либо вообще отсутствовало напрочь. Поэтому он просто лежал, устроив себе небольшой пикник в ночь. Бутылка виски валялась рядом просто на всякий случай – вдруг ничего особого и не случится, а от одиночества в голове вновь разыграются мысли об Алистере. А ледяная лапа отчаяния и боли, сдавившая сердце, все никак не отпускала его.
Сверху на бутылке лежали две пачки сигарет – это обещала быть долгая ночь. Альфы своего Фауст не видел с того самого момента, как пришел к нему с просьбой принять в стаю. И сейчас он просто лежал и пускал в небо ровные кольца сизого табачного дыма. И гипнотизировал полный лунный диск. Когда-то, прежний альфа, любитель фольклора, рассказывал ему о том, что Луна была девушкой. Прекрасной, обворожительной бессмертной девой в мире утопическом и великолепном. А, спустя столетия, осознав всю свою охуенность, возгордившись, стала обычной шлюхой. Пользуясь красотой, она проникала в дома красивых мужчин, королей, герцогов и склоняла их ко всяческим непристойностям. И за это была наказана и изгнана. Но даже на небе она умело пользовалась своей развращенной красотой, затягивая оборотней и психов в цепкие, липкие путы безумного очарования. И как верные псы они мстили за ее изгнание.
Шоу начинается?
Голос раздался откуда-то сбоку, и Фауст встрепенулся, полусадясь на мягком мхе. Но, на удивление узнал в мужчине, вынырнувшем из тени, своего вожака. Как всегда, эффектное появление. Ему надо было быть не оборотнем, а вампиром – тогда градус пафосности бы просто зашкалил.
- А я тебя искал, - безэмоционально протянул его он, успокоено откидываясь обратно.
Неделю назад ты был невероятно уверен в себе. А сейчас?
- Был – это ключевое слово, - саркастично хохотнул Лэрд, пуская вверх очередное кольцо, - А сейчас я сомневаюсь. Почему? А вот на эту тему, Питер, тебе лучше поговорить с племянником. Потому что как-то странно: его просили «не благодарить за услугу». А услугой являлось убийство моего жениха, - скривился оборотень, собираясь было огладить жетон и перстень, но осознавая, что специально оставил их в машине, чтобы не потерять, - Так что я в достаточно шатком и подвешенном состоянии.
перекусить…кем-то,
Фауст усмехнулся кривой ухмылкой, оставив это без ответа. Зачем Питер его дразнит? Это что, новая методика воспитания? Так Фауст вполне взрослый мальчик, но ему сейчас меньше всего нужно, чтобы вожак лез под шкуру и подталкивал его на нелепые и дикие поступки.
То можно найти нечто интересное, кажется.
Продолжал подзадоривать его альфа. И Фауст как-то неосознанно повел носом, улавливая незнакомый запах, сразу же настораживаясь. Табачный дым то рассеивался, то вновь окутывал мужчину – он теперь старался выдыхать его носом, чтобы неизвестный запах не будоражил в нем ни единого нерва. Чтобы зверь, жаждущий чужих эмоций и чувств, даже и не думал просыпаться.
Вед Фауст тогда пришел к Питеру за эмоциями, за тем, чтобы вновь ощущать чужой страх, чужую боль, чтобы впитывать их в себя, чтобы наслаждаться этим. Нет, ни Фауст-оборотень, ни Фауст-человек не любили убивать. Зато вот Фауст-оборотень просто кайфовал от погонь, преследований, охоты. Он мог, как кот, не нанести жертве ни одной царапины, и уйти вдоволь наигравшись. А жертва, увы, могла умереть от разрыва сердца, или инфаркта… ну всякое же в жизни бывает.
- Не надо меня провоцировать, - попросил Фауст, - Я сомневаюсь, что в случае чего точно смогу сдержаться. А тебе так сильно хочется побегать за мной по лесу, а потом по городу? Ты ведь за этим сюда пришел, контролировать?

Значит, ты у нас в депрессии. Бедняга,
Фауст очень недобро покосился на Питера. Нет, ему не было жалко ни раздавленной бутылки – он принес ею сюда, особо не собираясь открывать; ни рассыпанных сигарет – в машине в любом случае есть заначка. Его взбесил тон, с которым альфа произносил эти слова. Нет, Фауст всегда знал, что Хейл – тот еще гад, но чтобы до такой степени.
А уж как я-то сомневаюсь, родной
И Фауста, вполне взрослого, самостоятельного и адекватного мужика за шкирку подняли с мягкой лесной подстилки. К этому подходила какая-то такая фраза, из разряда «вот это поворот», потому что волк попросту не ожидал такого от своего вожака. Нет, он не надеялся на сочувствие, бесплатный сеанс волчьей психотерапии и совместное горестное вытье на луну. Но он рассчитывал хотя бы на понимание со стороны старшего Хейла. Которого, похоже, совершенно ничего не волновало в состоянии Фауста.
Но вот когда непонимающее тело, по воле Питера, полетело в сторону ближайшего дерева… да, вот тут Фауст ахуел окончательно. Он крепко приложился спиной о сучковатый ствол, да так, что в один миг сперло дыхание, а из глаз посыпались искры. Все еще, пребывая вне возможности нормально вдохнуть, Фауст полусел у корней, старательно фокусируя взгляд. Еще где-то во время внезапного и недолгого полета в нем начала закипать ярость. Сейчас она несколько сбилась и улеглась, очевидно, от недостатка кислорода и просто от дикого шока. Но возвращалась агрессия с утроенной силой.
А Питер тем временем вальяжно подошел к нему, присел рядом и ухватил бету за волосы. В который раз Лэрд ненароком подумал, что если его еще раз схватят за шевелюру – он побреется к чертям. Шею тут же свело от неудобного и достаточно болезненного положения, но вот глаза уже были чисты, ясны и лучились злобой, слабо разгораясь сдерживаемым всеми правдами и неправдами, желтым огоньком.
Тряпка
Это было, пожалуй, последней каплей. Фауст сощурился, смотря, как демонстративно его вожак отряхивает ладони, как разворачивается к нему спиной.
- Не надо демонстрировать мне свое презрение, Питер, - проговорил Лэрд, почти срываясь в рык. Он поднимался со мха, исподлобья вглядываясь в спину Хейла. По какому, мать его, праву он сейчас измывается над бетой? По праву вожака? Хуевое право, Фауст внезапно вспомнил, что альфа, в общем-то, отражение всей стаи. И винить-то Питера было не за что – ему просто нужен был сильный и дееспособный оборотень, вот только было уже поздно. Волна ярости затопила его, да так, что жидкая ее форма готова была выплеснуться из ушей. И Фауст просто сорвался в дикий рык, сверля желтыми глазами фигуру альфы. Он же был готов в пару шагов обогнуть мужчин и что есть силы прописать в вечную снисходительную ухмылку, но что-то его остановило. Как и предлагал альфа, он повел носом, навострил уши. В один миг все внимание переключилось на движение где-то в лесу. Нет, злость не выветрилась, но отошла на второй план.
«Дышим, дышим, держим все в себе, тихо, я тут, я в сознании» - убеждал себя Фауст, противясь желанию сильнее принюхаться, противясь желанию охоты, - «Лишь бы не завопила, лишь бы не завопила» - повторял он как мантру, стараясь делать глубокие, медленные вдохи, из последних сил пытаясь не поддаться такой, ставшей до смешного очевидной, провокации.

Что-то не могу вспомнить
- Монстр. Чудовище. Зверь. Машина для убийства. Обезумевшее животное. – рублено, коротко, на выдохах отвечал Фауст. Он прекрасно помнил, чем грозит потеря контроля. Но вот помнить – это одно. А что-то делать с этим – другое. И Лэрд пытался. Вот только попытки у него выходили какими-то совсем жалкими. Детскими.
Расскажи, если сможешь.
Чего хочет Лэрд? Вот уж странный вопрос. Нет, конечно, не такой риторический, как, например, «Чего хочет женщина?», но не менее пугающий. Он сейчас разрывался между желанием крови тех, кто виновен в смерти Алистера, и желанием крови ни в чем не виноватой девушки, которую приволокли в лес силой и вовсе не предупредили о том, что полнолуние в Бикон Хиллс  пережить очень сложно. Особенно в лесу.
- Я хочу крови. Мести, - рычал оборотень, бешено скалясь, - Я хочу убить этого урода.
Он поднял руку и сжал в ладони невидимый предмет, протыкая его когтями.
- Я хочу вырвать из его груди сердце, - зло щурился мужчина, до боли сжимая кулак.
Это никак нельзя было назвать даже попытками самоконтроля. Ярость, клокочущая и дикая, поднималась от желудка едкой серной волной. Выжигая на своем пути внутренности, пробираясь в каждый закоулок сознания. И в этот момент Фауст был очень благодарен альфе за то, что тот таки почтил его своим присутствием в это полнолуние. Не исключено, что срыв планировался уже в ближайшие несколько минут и, если Лэрд не справится сам, то его ждет урок от Питера. Скорее всего весьма болезненный урок.
Мужчина старался дышать глубоко и размерено. И считал про себя.
Один, - выдох, - два, - задержать дыхание, - три, - медленно вдохнуть через нос, - четыре, - выдох.
Он вцепился в стоящее рядом дерево, оставляя на коре глубокие борозды. Тело трясло так, как будто у него начался приступ эпилепсии. И лучше бы это был он. Волна животной агрессии то накатывала на него, то отпускала. И вновь, и вновь, и вновь с языка, как мантра, слетали сиплые, полуслова, полувдохи:
- Месть. Я хочу отомстить.
Попытки вернуться в нормальное состояние только усугублялись этим. Но Лэрд ни на сантиметр не отходил от дерева, в которое вцепился. Стоит ему разжать когти – как его уже не будет на этой поляне. Он пойдут просто и безбожно задирать кого-нибудь.

Фауст все дышал и дышал – как паровоз. Только, разве что, пар из ушей не шел. К вновь обретенной, такой желанной, шкуре нужно привыкнуть.
Когда-то его прежний альфа раззадоривал его, заставляя терять контроль в полнолуние. Ему нравилось усмирять свою бету громоподобным рыком и сильными ударами. Но Питер был спокоен, сдержан, терпелив. Он не делал резких движений, не говорил громко и яростно. Он старался всеми силами успокоить Фауста. Уверенность, которую источал его Альфа, пропитывала Лэрда до мозга костей.
Сердце постепенно сбавляло обороты, но о возвращении контроля никто даже и не думал – скорее попытка организма остаться живым и не умереть от того, что сердце, нарастившее пульс до двух сотен, выпрыгнет из груди и, разорвавшись, забрызжет все вокруг кровью.
такая сильная эмоция может помочь тебе,
- Да, - протянул Фауст, - Она мне поможет, - он оскалился.
«Нет, так-то действительно поможет» - где-то в закоулках его сознания человек старался взять вверх, взывая к голосу разума, - «потеря контроля значит убийство. Убьешь – тебя будут искать. И найдут. И убьют. И ты не отомстишь».
Но убивать ох как хотелось. Чаши весов склонялись то к одному, то к другому. Убивать просто так, или убивать с целью?
В какой-то момент Лэрду показалось, что Питер хотел подойти к нему. Может, так оно и было, но в любом случае, альфа не сделал шага вперед. Возможно, что и к лучшему.
- Убивать с целью, - прорычал Фауст, упираясь лбом в шершавую кору дерева, пряча взгляд от своего вожака, - Отомстить. Отомстить. Отомстить.
Он повторял это и повторял. Долго и мучительно. Временами ему даже казалось, что отомстить – значит убить ту девушку, что бродит по лесу. И, благо не зовет на помощь. Странно, правда, почему. Ну а вдруг она понимает, что может навлечь на себя криками диких зверей. Или Фауста, который будет в разы страшнее любого дикого зверя. Если медведь просто тебя разорвет, то Фауст заставит вдоволь набегаться и умереть от испуга.
Эмоции. Уверенность. Он впитывал уверенность Питера кожей, дышал ею.
Уверенность, что он сможет сдержать себя в руках. Уверенность, что он сможет отомстить. Уверенность, что он не подведет своего нового вожака.
- Как ты справился с этим? Как смог сдержать себя? - было ясно, что Фауст говорит о том самом пожаре. Чем-то их ситуации были похожи. Только вот старший Хейл испытал большую боль, чем сам Лэрд. Так, по крайней мере, казалось самому Фаусту.

О потери почти всей стаи?
- Стая? Ты думаешь, меня так интересует стая? – усмехнулся Фауст, сверкая глазами, - семья. Вот что важно. Вот что я хочу услышать. Как ты смог справиться с этим? Нет, в смысле я понимаю, что шесть лет после этого ты лежал в коме, но, очнувшись… боль, она ведь не ушла, - тихо говорил Лэрд, - Она ведь всегда остается. Почему, обретя свою силу вновь, вернув контроль над телом, ты не пошел убивать всех, кто попался на пути?
Фауст неровно и рвано дышал, продолжая считать про себя и, закрыв глаза, старался думать лишь рационально. Что он не сможет отомстить, получив пулю в лоб. Что он не сможет отомстить, убив невиновного человека. Что он не сможет отомстить, потеряв контроль над собой. Все, что сейчас было нужно – просто прийти в форму. Только вот это «просто» заключалось в колоссальных умственных нагрузках, которым сейчас подвергал себя мужчина. Мысли в его голове приобрели такую стремительную мощь и силу, они так причудливо преобразовывались и переворачивались, что это даже пугало. Из одного желания шли тонкие нити-пути развития, которые метаморфировались в уродливые пасти, готовые разорвать любую разумную мысль.
- Я знаю, что люди, находящиеся в коме, могут слышать, чувствовать и даже думать. Если и ты мог, то объясни, как мне справиться с этим чертовым желанием чужой крови?! – последнее Фауст уже орал, отходя от дерева, но, не приближаясь к своему вожаку и не делая никаких попыток удрать, - и охоты. Я никогда не желал охоты так страстно, как сейчас.
Ярость и гнев Фауста сейчас находили выход в словах. Он выплескивал всю агрессию и всю злость в воздух. Вкладывал в каждый звук всю боль, что терзала его изо дня в день, с каждым рассветом лишь нарастая. От него разило этой болью и бешеной яростью как от брошенной собаки. Он запустил пальцы в волосы и забыв про когти, что не беспокоили его так долго, разодрал кожу. Это несколько отрезвило его, и покалывания зарастающей раны впивались иглами прямо в мозг.
- Всегда любил охоту. Но не такую бессмысленную, какой занимался у Арджентов. Нет, мы, конечно, пристрелили нескольких реальных уродов, которые ночами выкашивали семьи… - он замолчал, тяжело вздыхая, - Я всегда любил охоту оборотня. И нет, это не инстинкт. Точнее, от него в этой любви и в этом желании нет практически ничего. Страх, ужас, ненависть и боль – это как тяжелые наркотики. Только ломка без них не проходит никогда. Не люблю насилие в чистой его форме. Но, моральное и эмоциональное насилие… это то, что доставляет мне бесконечное удовольствие. Даже, как ты мог уже заметить, над самим собой, - невесело усмехнулся Фауст, втягивая носом воздух и медленно выдыхая.
- Знаешь, Питер, я долго и упорно представлял себе то, как снова стану оборотнем. Как мир вновь обретет краски, запахи и вкус. Но сейчас, вместо того, чтобы наслаждаться охотой за той дурой, что шатается по лесу, вместо того, чтобы ринуться в город и наводить шороху на окрестности Бикон Хиллз; Я стою тут и ною как пятнадцатилетний подросток! Даже в свое первое обращение я не колебался – я хотел преследовать и доводить до смерти от разрыва сердца. А сейчас я просто раскисшая тряпка, от которой нет никакого толку. Зачем, Дьявол его подери, Дерек сделал это? Почему нужно "не благодарить" за убийство того, кто никогда на этой территории не охотился?
И мужчина, закончив свою тираду, смог выдохнуть, утирая лицо ладонью без когтей. Его самообладание было шатким и хрупким. Любое неосторожное слово, резкое движение, и Фаусту опять придется приводить себя в норму пару часов. Лэрд надеялся, что Питер не станет нарушать его, но, чего ожидать от своего альфы, Фауст все еще не знал. Он толком не знал о Питере ничего. Совершенно. По рассказам – это был неуемный психопат. Но перед ним стоял вовсе не маньяк и не монстр. Перед ним стоял спокойный, уверенный в себе альфа, без тени безумия и сомнения в глазах. Да, Лэрд знал, что Хейл хитер и коварен, но разве эти качества были плохи? Это были весьма и весьма полезные навыки – сделать все чужими руками и выйти сухим из воды. Вот только Фауст мог запросто стать этими самыми «чужими руками», и это его пока что нисколько не волновало. Если это поможет ему приблизиться к заветной цели, если это поможет ему найти убийцу Алистера, то, не исключено, что Лэрд и по головам пойдет.