По ночам в заповеднике обычно тихо. После того, как койоты отпоют свои вечерние песни, ночную тишину изредка нарушает только резкий пронзительный крик какой-то птицы. В первое время Алан постоянно просыпался и прислушивался, пытаясь отгадать птицу по голосу. Но, увы, хорошим орнитологом он никогда не был. А в последнее время и вовсе перестал обращать внимание на эти крики. Но эта ночь выдалась другой.
Резко раскрыв глаза, Алан далеко не сразу сообразил, что же его разбудило. Небо за окном начало уже светлеть, хотя до восхода время ещё было. Приподнявшись на локтях, Дитон тщетно вслушивается в звуки заповедника. Тихо. Очень тихо. И прежде чем до него доходит, что такая тишина ненормальна, – слишком уж тихо, – воздух снова сотрясает звук выстрела, и мгновением позже еще один.
Блядь. Алан откидывает одеяло и шлепает босыми ногами до шкафа. Штаны, футболка,  носки, куртка. За пару месяцев, которые Дитон провел здесь, он ещё не сталкивался с охотниками на  территории заповедника. Да и вообще кто с оружием охотится в заповедниках? Логичнее ставить капканы, силки, сети с прочие ловушки. Хотя вот это-то добро Алан на вверенной ему территории находил. Так что на охотников эти ребята не особо похожи. Кто ж охотится в новолуние, даже если погода настолько ясная?
Зашнуровав ботинки, надев куртку, и взяв из угла двустволку (наследство от предыдущего смотрителя заповедника) в качестве моральной поддержки, Алан отправился на поиски нарушителей спокойствия. Вот только сказать это гораздо проще, чем сделать.
Солнце уже вовсю освещало макушки секвой, лес наполнился утренним щебетанием птиц, а новых выстрелов не было слышно. Более того не удалось найти пустые гильзы или использованные патроны. И хотя Алан вроде обнаружил несколько сломанных веток считать, что здесь кто-то стрелял, было неразумно. С тем же успехом, ветки мог сломать олень, напуганный койотами или пумами.
Дитон уже повернул домой, уверившись, что выстрелы ему показались или, что вероятнее, были принесены ветром из городка расположенного в долине, когда ему на глаза попалось явное доказательство обратного. Каким бы паршивым орнитологом он не был, понять, что бодро шагающий филин это не нормально. Может эти ночные птицы и не против время от времени прогуляться пешком, но точно не в таком состоянии: перья всклочены, местами в крови, одно крыло волочится по земле, и может Алану и показалось, но на изломе крыла явно белела кость. Да и с "бодрой походкой" он погорячился, филин плелся по земле будто пьяный, временами путаясь в лапах.
Скинув с плеча двухстволку, Алан стянул с себя куртку и принялся осторожно по дуге приближаться к несчастному раненому пернатому. Утреней воздух ещё не успел прогреться после ночи и приятных ощущений не добавлял, руки Дитона немедленно покрылись гусиной кожей. Когда до филина, а может и совы, осталось не более полутора метров, Алан накидывает на  него куртку и тут же совершает прыжок, сокращая расстояние между собой и птицей, крепко обнимая последнюю со спины. Дитон не  уверен, что случайно не  пережал перебитое крыло, пока боролся с раненой птицей. Покорно позволять себя спеленать и унести домой филин не собирался. Но короткая и яростная борьба окончилась безоговорочной победой Алана. Как можно осторожнее  перехватив сверток с птицей и подобрав оставленную двустволку, для чего пришлось вернуться назад, они неплохо покружили во время погони, Дитон двинулся обратно в сторожку, в тайне радуясь, что по образованию он все-таки ветеринар, а то пришлось бы вызывать кого-нибудь из областного центра. Но это надо ещё оценить насколько всё плохо. Алан скашивает глаза на голову филина, гордо торчащую из его куртки, как флаг покорителей Эвереста. Или скорее как кочан капусты на овощной тележке.

Отредактировано Alan Deaton (2014-08-26 17:39:45)

Когда филин перестает дергаться, Алан начинает волноваться. Нет, все понятно, кровопотеря, болевой шок,  инстинкты – в любой непонятной ситуации притворись мертвым, – но одно дело знать, а  другое видеть. Дитон еле подавляет желание  потыкать пальцем по клюву птицы.
– Эй, ты как? – на легкое потряхивание филин (у сов таких бровей не бывает, если это конечно не Ушастая сова) не реагирует. – Не сдох там?
Ответа Алан не ожидает. Да и что найденыш может ему ответить? Угукнуть или ещё раз попытаться тяпнуть за палец? В любом случае его стоит осмотреть. И сфотографировать. И если к обеду птичка не окоченеет, значит, не померла.
Дом встречает Алана пустотой и тишиной. Ни  кошки, ни собаки, ни ворона,  не говоря уж о ком-то разумном у него нет. У предыдущего смотрителя хоть волкодав был, под крыльцом все ещё можно найти свалявшуюся шерсть, а у дома столб с кольцом для цепи. Да и в гостиной, совмещенной с кухней и столовой, все ещё временами попадаются клоки шерсти. Особенно в углу, который был видимо, отдан под лежанку.
– Вот мы и дома, – филин всё ещё не подает признаков жизни, но зато и не  сопротивляется, когда Алан кладет сверток на стол, а сам, повесив двустволку в угол, заглядывает в холодильник и вытаскивает пакет молока. Налив стакан, Дитон  слегка подогревает его, а затем размешивает в нем  сахар.  По-хорошему птицу стоило бы покормить, но, Алан не уверен, что рана настолько пустяковая, что у них есть время на еду и питье. Значит, есть если что, будем в процессе. Дитонн оглядывается на филина, затем предельно осторожно одной рукой подхватывает сверток и, минуя гостиную, проходит в пристройку. Это строение, как и внутренний двор, специально предназначалось для лечения и реабилитации животных. Так что тут есть все необходимое, для обработки ран. Уложив птицу на стол, Алан чуть в отдалении ставит стакан молока и принимается шарить по шкафчикам, доставая все, что может понадобиться: мази, бинты, тампоны, антисептики, дезинфицирующие средства, пипетку, ножницы, шины, пинцет, лейкопластырь, ткань. Выдохнув и осмотрев всё ещё раз, он  прикидывает всё ли что может  понадобиться в наличии, и только затем разворачивает куртку. Правда лишь за тем, что бы спеленать "мертвую" птицу тканью, оставляя свободными лишь крыло  и голову. Последнюю, правда чуть позже осторожно закутывает другим куском ткани, не туго, но тщательно.
- Вот так, потерпи маленько, – склонившись над столом, Дитон смачивает ватный тампон дезинфицирующим средством и приступает к обработке раны и операции. Несколько раз филин начинает дергаться и задыхаться, тогда трепку с его головы приходится срывать, и отпаивать подслащенным молоком.
В пристройке прохладно, а бледно-белый свет порядком нервирует. Когда операция подходит к концу и крыло филина, порядком облысевшее, надежно зафиксировано между двух шин, у Алана уже болит голова от этого света, а спину ломит от длительно нахождения в склоненной позе. А ведь это только крыло. Впереди еще осмотр всего остального тела. Смачивая тампон, Алан начинает разматывать ткань и обтирать туловище птицы, стирая кровь и грязь, попутно рассматривая филина  на предмет прочих ран. Но ничего настолько серьезнее, чем перелом крыла не наблюдается, а значит, птице можно дать время отдохнуть.
Переложив филина в небольшую клетку, Алан начинает готовить соседнюю. Дно устилается волоковой подстилкой. С двумя кормушками, правда, не птичьими – клетка к слову тоже не птичья, а стандартная животная, – Алан уходит в дом, и долго размышляет, чем их наполнить. Мышей, кроликов, и прочего у него нет, мяса впрочем, тоже, только мороженая рыба. Немного поразмышляв, он таки решает попробовать: разморозив кусок рыбы, порезов хлеб наполняет ими одну из мисок, в другую наливает воду. И уже затем, вместе с мисками возвращается в комнату с клетками и заканчивает подготовку "нового дома" для найденыша.
– Ну, вот и все, – филин все ещё не шевелится и не подает признаков жизни. Поджав губы, алан неодобрительно качает головой и перекладывает его из одной клетки в другую. Эта и больше, и просторнее, и главное лучше оборудована – не только голый пол и прутья. Правда, птица не стремится обжить  новое место и, пока Алан придирается в комнате, продолжает лежать.
Закончив с приборкой, Дитон в последний раз смотрит на птицу, а затем, выключив свет, покидает комнату, захватив с собой куртку и окровавленные и грязные тряпки. Пусть тут приборка и окончена, но остается ещё стирка. К тому же филин покормлен, а значит, пора и Алану поесть, а то его желудок уже устал напоминать, что подъем был около пяти часов, а сейчас время уже к полудню.

Пернатого найденыша Алан навещает ещё три раза. Но в первые два раза  просто заглядывает, убедиться, что птица на месте, и не покалечилась, бросаясь на прутья. Заодно меняет воду, и дает еще немного рыбы с хлебом. Это происходит до и после его похода в город. А вот в третий раз  визит длится несколько дольше. Прежде чем просто оставить филина в клетке с куском мяса – покупка хорошего куска говядины это одно из тех дел, что привели Дитона в город – Алан вытаскивает птицу из клетки и, удерживая ее, аккуратно обрабатывает мелкие, по сравнению с переломом, ранки. Что примечательно найденыш все ещё не околел, а значит заботиться о нем надо продолжать. Алан решает не перевязывать или усыплять филина во время этой процедуры. Несколько самонадеянно, но утром филин вел себя на удивление спокойно, Дитон лично рассчитывал на более бурные трепыхания. К тому же без ткани птицу легче обрабатывать, а транквилизатор может плохо сказаться на неокрепшем организме. Алана и так несколько настораживает то, какими темпами найденыш опустошает миски. Когда он стажировался в вет.клиники у больных пациентов аппетит был так себе. Что, пернатый? Идем на поправку? Мелкие  ранки Алана удивляют, утром ему показалось, что их больше и они серьезнее. Но тут, скорее всего, сказывается недосып и проведенная операция.
– Ну вот и все, – когда с ранами покончено, Алан засовывает найденыша обратно в клетку. – Будешь питаться такими темпами, скоро поправишься.
Остаток вечера Дитон проводит за чтением книг, освежая в памяти семестры посвященные орнитологии, и ищем в книге по совиным информацию о вирджинском филине. Перед сном он ещё раз заглядывает к найденышу.
Ночью Дитон спит неспокойно, хотя ожидаемых выстрелов не слышится, да и филин ведет себя тихо. Алан даже спустился вниз пару раз, проверить пернатого. Когда он прислушивался, стоя  под дверью, ему казалось, что в комнате есть какой-то шум, но каждый раз заходя, убеждался, что филин добросовестно лежал на спине. Так что шорохи Алан списывает на принесенных мышей из зоомагазина, клетка с ними находится тут же.
Утром Алан первым делом опять же проверяет птицу. В подсобке прохладно, на так конечно, как на улице, но и не так тепло как в гостинно. Дитон ежится и делает себе заметку, на ночь переносить клктку с раненой птицей в дом, пока вытаскивает одного мыша на завтрак филину. Правда, прочитать, как готовить "завтрак" куда проще, чем претворить это в жизнь. Обмотав мыша тряпкой, Алан поудобнее его перехватывает, и, стараясь не слушать жалобный писк, морщиться, пару минут пытается сломать тому шею.
– Ну нет, ты видишь, на что я иду ради тебя? – когда дело сделано, Алан кладет трупик мыша в клетку, а сам, забрав другую миску, идет на кухню наполнить её чистой водой и тщательно промыть руки. Хорошо хоть сов мышами кормить можно не постоянно а раза два-три в неделю, в остальное время можно обойтись сырым мясом в моркови.
– После завтрака, сменю тебе повязку, – Алан считает нужным проинформировать филина, когда возвращает миску с водой на место, и закрывает дверцу. Клетки уже видимо старые, замок порядком поцарапан. Главное что б, этот его не выбил. На дохлую мышку Алан старается не смотреть, а когда засыпает корм и воду остальным мышам и вовсе чувствует стыд. – Не люблю убивать. Надо было подстрелить одного из этих ушастых монстров, что по утрам  обсиживают двор. Все посадки мне обгрызли твари.
После кормления животных Алан принимается кормить себя. Кусок в горло не лезет, но голод не тетка и всё-таки берет вверх.

Отредактировано Alan Deaton (2014-08-27 11:59:59)

Когда Алан, помыв посуду, возвращается в пристройку, мыша нет, а филин опять мертвее всех мертвых. Ветеринар только успевает порадоваться тому, что найдёныш по-прежнему демонстрирует отменный аппетит, как замечает  трупик мыши  на полу.
– Ты!.. – цензурных слов у Алана не находится и он в бессилии сжимает  руку в кулак. Звери не враги себе и едят то, что им полезно, выкидывая вредное. Вот только эта мышь была жива, здорова, ничем не опоена, он, может, не сам её растил, но перед покупкой уточнил все детали,  да и внешне  у неё не наблюдалось никаких подозрительных признаков. Так что дело определенно в филине. Если ослаб, то почему выкинул? Алан задумчиво чешет бородку и подозрительно оглядывает мышь, приподняв ту за хвост. Трупик, как трупик. Алан даже принюхивается к мыши, но никакого подозрительно запаха не чувствует. Мелькает мысль, что возможно филин не желает есть падаль. Может надо было полудохлую дать? Вот только Дитон сильно сомневается, что птица смогла бы поохотиться даже на полудохлую. – Дурак ты. Тебе необходима погадка.
Тяжело вздохнув, Алан кладет мышь на крышу клетки, и аккуратно вытаскивает найденыша наружу. Сперва перевязка, затем кормление.
– Ну давай, малыш, поменяем повязку... – Алан, как  и вчера, перевязывает филина, и аккуратно закутывает его голову. Слаб-то, слаб, но Дитон не хочет, что бы его цапнули за локоть во время перевязки. – Меня, кстати, зовут Алан, и я твой врач во время твоего пребывания в этом... – ветеринар чуть хмыкает, снимая шины, – ...санатории на лоне дикой природы.
Честно говоря, Алан ожидает увидеть гораздо худшую картину под бинтами. Но восстановление идет полным ходом. Быстро. На взгляд Алана даже слишком быстро.
– А ты молодец, идешь на поправку стремительными шагами! – закончив перевязку, Алан сдергивает с филина ткань, и аккуратно трепет того по перьям. – Ещё бы кушал... Эх, ты!
Встав, Алан направляется к шкафчику с инструментами и достает оттуда пинцет со скальпелем. То, что он собирается делать, даже ему самому не нравится, но... в конце концов, в школе препарируют лягушек, в биологических институтах мышей, кошек, собак. Разделать труп не сложно, гораздо сложнее лишить жизни живое существо.
– Будем кормить! – радости в голосе Алана далеко не столько, сколько он хотел бы изобразить. Вернувшись к столу вместе с инструментами и мешем, он спорно начинает труп разделывать. Судя по внутренним органам, мышь была вполне здоровая, по крайней мере, ничего все допустимых размеров и цветов. – И чем тебе эта мышь не понравилась?
Некоторые кости приходится ломать, что бы порезать  часть тушки на небольшие кусочки. Завтрак филина выглядит не слишком аппетитно: мясо, кожа, кости, мех. Но именно из-за этого в рационе и должны быть живые мыши.
– Давай, кусочек за маму, – одной рукой Алан надавливает на уголки клюва филина а другой ловко подцепляет мясо, и отправляет его в разинутый рот.

Целое мгновение Алан неотрывно смотрит в круглые яркие оранжево-желтые глаза. Филин не выглядит напуганным, скорее недовольным, будто прекрасно понимает всё что происходит и ему это не нравится. Жутко не нравится. Видимо не зря совы есть в списках домашних животных. А потом...
– З-з-зараза! – Дитон инстинктивно дергается, пинцет выпадает из пальцев, Алан трясет укушенной рукой и дует на пострадавшую конечность. При ближайшем рассмотрение оказывается, что палец пострадал куда меньше ожидаемого. – Совсем ослаб, да? – Алан не сомневается, что филин, разозлившись, мог и сильнее тяпнуть.  – Зараза мелкая, - Дитон осуждающе качает головой и быстро щелкает филина по клюву среднем пальцем. – Всё равно же накормлю. Я сильнее, – Алан подмигивает птице. Идиотизм ситуации заставляет его усмехнуться. С другой стороны, филин явно лучше книг, микроволновки, и будильника. Поговорить с кем-то посреди заповедника довольно затруднительно. Безусловно, разговоры по телефону  частично могут перекрыть социальный голод, но этим Алан никогда не злоупотреблял.
– Вот так малыш, – Алан перехватывает филина поудобнее, другой рукой крепче сжимает пинцет. Филин против мяса, раунд два. – Давай, скажи "а".
Алан слегка запрокидывает птице голову, и надавливает на уголки рта. Раскрыть клюв птице так легко как в первый раз не получается. Сперва найденыш крутит головой, буквально выскальзая из пальцев, а затем с силой сжимает клюв, зло смотря прямо на Дитона. В какой-то момент Алану кажется, что ему обещают все десять казней египетских, если он не прекратит. Но под конец физиология филина все-таки подводит, и Алану удается раззявить тому клюв. Пару мгновений он колеблется, решая, как  лучше запихнуть новый кусочек мяса в филина. Садист внутри уговаривает запихнуть как можно глубже, а затем сжать клюв, не давая сплюнуть – так они кошкам таблетки давали во время практики. Но гуманист побеждает, поэтому кусочек мяса в глотку филина никто не писает, алан все го лишь положив его в клюв, придерживает мясо пинцетом.

Филин довольно быстро поглощает мясо для того, кто не желал его есть. Когда от мышки остается только хвост и голова, Алан довольно потирает руки.
- Вот и умница, вот и молодец!
Восторги Алана прерываются, когда птичка внезапно обмякает в его руках, закрывая глаза. Как-то уж слишком внезапно найденыш возвращается к тактике "прикинься мертвым" после такой активной живости.
– Ты как? Жив? – Дитон взволновано встряхивает тельце филина. Тот не подает признаков жизни, и Алан усиленно давит в себе страх за жизнь пернатого. – Хорош, притворяться.
Чисто мальчишескую выходку, попытаться утопить филина в миске с водой, Алан так же давит на корню. Инстинкты есть инстинкты.
- Ну ладно. Как хочешь, – Алан разматывает ткань, и осторожно поглаживает филина. Пока несет того к клетке. – Ты смотри, я тебя часто кормить мышами не уду. Раз, два, максимум три раза в неделю, – Дитон грозит филину пальцем, – Ещё вспоминать будешь эту мышь.
А дальше по плану уборка, стирка, обход заповедника, обед, чистка клетки, замена воды, готовка ужина себе и филину. Говядину в моркови он явно воспринимает благосклоннее мыши. По крайней мере, когда перед сном Алан затаскивает клетку в комнату, мяса уже нет.
Ночь проходит довольно спокойно, хотя пару раз Диттон просыпается от настойчивого шебуршания. Вот только походы вниз ничего не дают: в доме никого нет, филин играет в "труп". Алан даже стоит минут пять над клеткой, изучая "мертвую" птичку.
Следующие дни  похожи один на другой и на дни предшествующие нахождению найденыша. Разве что теперь Алан готовит завтрак и ужин на двоих. А по утрам чистит клетку и меняет бинты на крыле. Оно кстати продолжает заживать ударными темпами, чем нимало удивляет Алана. Природа временами все-таки чертовски удивительна. Он даже берет на анализ немного крови, но то оборудование, что ему доступно ничего необычного не находит. А вот  дом явно решил показать всю свою необычность.
К концу пятого дня Алан всерьез начинает подозревать, что сходит с ума. К шорохам он уже успел привыкнуть и свалил их на ночную мелкую живность. Но … впору вспомнить детские сказки, что вещи оживают под покровом ночи: книга оказывается под тумбочкой, хотя Алан её точно не ронял; сандвич на ночь оставленный на столе утром бесследно исчез, хотя Алан готов был руку на отсеченье дать, что забыл его съесть; диван пушится больше обычного, как будто его обтоптали когтистые кошки. На фоне этого, тот факт что вчера он самолично снял шину с крыла филина, хотя она должна была бы по-хорошему красоваться там ещё с месяца только усугубляет ситуацию.
Поэтому ночевать в этот раз Алан остается на диване. Но сколько бы он не прислушивался, не слышит даже обычного шебуршания, не говоря о чем-то большем. И это внезапно действует не хуже любого снотворного. Стоит напряжению спать, когда подозрения не находят подтверждений, как на Дитона буквально набрасывается сон. Дыхание становится глубоким, ровным, спокойным. Такого крепкого сна у него не было уже давно, почти с неделю.

Алану снятся странный сны. Сэндвичи с тунцом и сыром весело скачут по гречневым полям и геркулесовым озерам, а мебель вокруг танцует хоровод, притопывая и прихлопывая. Правда, когда он открывает глаза, то не может вспомнить ничего из того, что видел. Алан смотрит  в темноту комнаты, и пытается понять, почему он проснулся. В соседней комнате кто-то будто ходит, но за последние дни таки глюки стали почти обычными. Закрыв глаза, Алан уже собирается натянуть одеяло повыше и перевернувшись на другой бок заснуть. Вот только... Надо проверить найдёныша. Раз уж он все равно  проснулся, то надо бы проверить, как там филин. Может, он все-таки поспешил снимать шину?
Алан тихо выдыхает, и покидает диван, на котором так удобно устроился. Зевая, он топает по пушистому ковру до двери и заходит в гостиную. В комнате темно, но света из окна для минимального освещения хватает.  По крайней мере, на фоне окна, в которое заглядывает месяц растущей луны, человеческий силуэт  прекрасно виден.
– Какого?! – Алан быстро делает пару шагов в сторону и ударяет рукой по выключателю. Дитон многое допускал: белки, забравшиеся в дом, койоты, даже медведи, но... человек? Нет он бы ещё понял, будь это заплутавший турист или охотник, но...
Алан широко раскрывает глаза и рассматривает внезапного "гостя". Молодой, щуплый парень лет семнадцати на вид, явно представитель коренного народа Северной Америки. Длинные темные волосы нечесаны, растрепаны, падают парню на плечи и ниже до самой задницы. Алан даже заподозрил бы, что перед ним девица, пусть черты лица  незнакомца и грубоваты, если б не явные физические отличия: отсутствие груди и наличие пениса. Что собственно возвращает к вопросу: Какого черта в его гостиной забыл голый парень?!
– Ты! – Алан хватает метлу, стоящую около шкафа и наставляет её как ружье на индейца. Жаль двухстролка около входной двери на крючке. – Быстро отвечай, кто ты такой и что тут забыл, или... – Дитон замахивается метлой, но избивать голого тощего напуганного парня без весомой причины, в смысле более серьезной, чем проникновение со взломом(!), рука не поднимается.

Избивать парня вовсе и не понадобилось, он падает от одного замаха. И надо сказать, Алана это пугает. Люди как-то не имеют привычки чуть чего падать замертво. Они вообще не слишком охотно падают. По крайней мере, сам Алан падать точно не любит.
– Ты чего? – Не опуская метлу, Дитон делает несколько шагов к парню и взволновано смотрит на того. Может он, слишком резко включил свет и крикнул? Остановка, разрыв сердца? Как я буду полиции объяснять, откуда взялся труп? Как там? Непреднамеренно убийство?
Присев на корточки и положив метлу рядом, Алан осторожно касается рукой горла парня. Собственное сердце колотится так быстро и громко, отдаваясь шумом крови в ушах, что почувствовать чужой пульс не представляется просто возможным. Именно потому ладонь спускается ниже, скользя по коже, и обшаривает грудь парня. Где-то там под ней должно биться сердце. Должно же? На краткий миг, Алану кажется, что он нашел сердцебиение, но стопроцентной уверенности в этом нет. Спокойно! Выдохнув, он торопливо берет руку парня и пару минут пытается найти и прочувствовать пульс. И когда все-таки находит – это такое облегчение! Ну и какого черта, мы тут тогда распадались?! Вместе с облегчением приходит и раздражение. Теперь Алан куда более спокойно осматривает парня, ощупывает его голову, поворачивает её направо, налево, пытаясь определить "какого черта он тут распадался". Из внешних признаков обнаруживается только ссадина на левом виске. Или царапина. Или покраснение. Алан с удивлением наблюдает, как повреждение буквально заживает на глазах. Чего? Удивленно моргнув, он принимается с силой тереть глаза. Наверно ещё не проснулся. Но не смотря на то предположение, Дитон, чувствуя себя полным идиотом, все-таки оттягивает губы парня, рассматривая у того  клыки. Хот вампиры  вроде бы в дом без приглашения заходить как раз не должны. А он готов спорить, что конкретно того человека к себе не приглашал. Зубы у парня, кстати, как зубы, вполне себе человеческие.
– Ну, и что мне с тобой делать? – на ответ Алан особо не рассчитывает, но решать, что делать дальше все равно надо. По-хорошему наверно стоило б растолкать парня и хорошенько расспросить. Но на часах два часа ночи и спать хочется по-прежнему, а парень умирать прямо вот сейчас вроде не собирается. Дитон неосмысленно проводит ладонью по волосам индейца. Выглядит то не очень. Но ран нет, пульс и дыхание в норме. Общая слабость и шок.
Поставив такой диагноз, Алан решает, что разговоры и завтрак в принципе потерпят до утра, пока парню всего-то надо отлежаться. Но не на полу. Тяжело вздохнув, он поднимает индейца на руки. Весит тот не так много, хотя тащить его вверх по лестнице занятие не столь простое. Оставив свою ношу на кровати, Алан спускается вниз за подушкой и пледом, а затем накрывает пледом найденыша номер два и сам ложится рядом, крепко обнимая его под одеялом.  Не хватало еще, что б проснувшись, этот индеец принялся  шариться по дому.
Номер два? Алан резко раскрывает глаза, вспоминая, что с этим парнем проведать филина он и забыл. Но,  посмотрев на черноволосую голову рядом на подушке, Дитон решает, что филина проведать можно и с утра. Сразу после допроса.

Алан точно знает, что банальности становятся банальностями не просто так.  Может пока во многом ему не хватает житейского опыта, но то, что фраза "я всё объясню" не зря занимает свое место в топ-десять самых неприятных сообщений он знает точно. Особенно если её произносит голый незнакомый парень, ещё минуту назад прибывающий без сознания, и при этом смотрит абсолютно круглыми, нереальными, нечеловеческими глазами. Хотя куда больше Алана поражает собственное имя из губ этого парня. Значит, он знает кто он, где он, и вероятнее всего не случайно сюда попал.
Дитон чуть отползает в сторону, смотря на парня широко открытыми глазами, в его взгляде ошарашеность, недоверие, страх. До него  не доходит то, что парень говорит. Так бывает, звуки слышны, понятны, а смысл ускользает. Не отрывая взгляда от индейца, Алан слепо шарит рукой по кровати, пока под ладонь не попадается подушка, которой он от всей души и огревает улыбающегося парня. Будет он ещё тут улыбаться!
- Какого хрена? Ты что, долбанный сталкер?
Пожалуй, лупить подушкой то не слишком эффективно, да и не особо эффектно, но ничего другого под рукой у Алана просто нет.
- Какого хрена, парень? Что тебе от меня нужно?
Дитон приподнимается на кровати, откидывая подушку в сторону и впечатывает кулак в скулу индейца. Возможно, бить подростка, с видом маленького дрожащего щенка которому хочется дать сахарную косточку, не совсем верно, но ... Какого хрена?

Когда его руку останавливают, Алан ошарашено моргает. Парень явно сильнее чем, кажется. Не то что бы Дитон всерьез хотел ещё раз ударить мальчишку, но... пожалуй, ударил бы. Потому что это в голове не укладывается!
– Какую мышь? – вопрос глупый и неуместный, в том смысле, что есть сто и один более важных и насущных вопросов. Но, во-первых, он в жизни никому никуда никаких мышей не засовывал (было в институте, что девчонкам в сумки подсаживали, но он даже в этом не участвовал... почти), а во-вторых, в свете последних событий мышь у него ассоциировалась только с одним персонажем. И это никак не тот парень. При мысли о мыши, Алан чувствует, что желудок желает избавиться от ужина. А парень говорит и говорит, и с каждым его словом Дитон все больше удивляется. Подбирать в  лесу… крыло... опять же мышь… голый парень в доме... все эти шорохи... а затем. Наверно, Алан просто больше не может удивляться, должен же быть у человека какой-то предел? Поэтому признание парня звучит как дебильная шутка.
– Ты – оборотень? – Алан удивленно приподнимает брови, и дергает рукой, пытаясь отобрать её у этого пацана. – Ок, я все понял, – подавшись вверх, Алан касается ладонью лба парня. Жара вроде бы нет. Но психический расстройства и не должны сопровождаться жаром. – Ты следил за домом, за мной, за филином, а затем залез внутрь... – Алан слышал о ликантропии, но при этом заболевании человек считает себя полуволкомм, а не полуфилином. А ещё он слышал, что с психбольними надо говорить, тиха и не перечить им. Вот только если этот индеец считает, что он и есть филин, то... Алан подается вперед рукой вцепляясь в шею подростку. – Ты что сделал с Найдёнышем, гад?!
Алан разрывается между желанием получить ответы и причинить боль тому парню, и кинуться вниз, проверить филина. Причинять другим боль, Алану никогда не нравилось, но при мысли, что этот "оборотень", мог что-то сделать с беззащитной птицей, его просто бешенство охватывает.

Алан настороженно следит за парнем. Он не знает, что обычно говорят больные, наверно то же самое. Но парень явно сильнее, чем должен быть. О том, что это он мог ослабнуть после университетского спортивного клуба, Алан предпочитает не думать. К тому же индеец собирается что-то показать. Что бы это ни было, покивать и сделать вид, что поверил.
Алан ожидает, что парень покажет содранную кожу или шрам на руку, или ещё что-то столь же "невероятное" и "неопровержимое". Вот только то, что он делает... Сперва Алану кажется, что парень вообще ничего не делает. Света мало, и заметить изменения индейца удается не сразу, Алан лишь отвлеченно отмечает, что парень как-то изменился, списывая это на освещение, недосып... гипноз, чёрт возьми! Возможно парень, не пойми как, умудряется ловить глазами лунный свет и отражать его, словно зверь какой. Или врожденная аномалия. Или ещё что. Алан трет глаза и уже собирается попросить парня прекратить эти фокусы. Ну, или напротив получше рассмотреть данный феномен.
Вот только когда Дитон открывает глаза, изменения становятся  настолько сильными, что списать их на освещение уже становится  невозможным. Алан тяжело сглатывает, облизывает губы, и чувствует, что мозг вот-вот готов взорваться. Последним аккордом становятся гигантские крылья, развернувшиеся за спиной парня.
Алан  изумленно моргает, протягивает руку к лицу гарпии перед собой. Этого просто не может быть. Люди не могут превращаться в монстров. Отклонения порождает сама природа. Люди не могут самопроизвольно менять свою внешность. Какими они рождаются, такими и вырастают.
– Невозможно... – мысли засасывают, а на глаза будто набрасывают черные шоры, которые с каждым мгновением становятся все больше и больше, пока весь мир не гаснет, и Алан позорно не теряет сознание. Легко сказать "только в обморок не падай". В попытке сохранить рассудок, при больших потрясениях человеческий разум сам отключает сознание. Господи, пусть всё это окажется всего лишь сном.

Просыпаться не хочется от слова совсем. Мир за пределами темноты какой-то чудовищно неправильный, дико неправильный, чертовски неправильный. Вот только кто-то очень хочет видеть там Алана.  Очень-очень хочет.
Дитон приоткрывает один глаз и осматривает комнату на предмет... на предмет... на предмет масштабного глюка. Наверно мне все-таки все это привиделось. Надо бы в город на выходных наведаться.
Вот только участливое лицо парня, заглядывающего ему в глаза, в дребезги разбивает эту слабую надежду Алана. Не привиделось. По крайней мере, голый парень в гостиной ему не привиделся, а значит и все дальнейшее тоже вряд ли. А может всё-таки?
Прежде чем окончательно принять тот факт, что он не сошел с ума, и всё, что он тут видел, произошло в реальности, Алан решает уточнить, а не сон ли это? Хотя за окном ещё совсем темно – рано ещё вставать.
– Так кто ты? – сфокусироваться на лице парня довольно непросто, но Алан очень старается. У индейца больше не светятся глаза, и перьев никаких на лице не видно, и вообще он выглядит вполне обычно. Точно так же как он выгладил, когда Дитон рассматривал его в последний раз, в смысле внизу.

Алан приподнимается на локлях, садясь на кровать, берет предложенную чашку и делает небольшой глоток. Тот факт, что в спальне чашки быть не могло, а значит, парень спускался  на кухню, мозг Алана откидывает, как незначительно. К тому же парень начинает говорить и это... занятно. Определенно занятно. Теперь ясно, почему он считает себя таким необидным оборотнем, если конечно их предыдущий разговор имел место быть. Особенности воспитания. Алан сочувственно кивает, в такт словам парня. А потом внезапно понимает, что потерял нить разговора. Примерно в тот момент, когда появляются стреляющие "они". Кажется, Ринго упустил значительную часть истории, вставив место этого "я никого никогда не трогал".
– Так! Стоп-стоп-стоп, – Алан останавливает Вуда растопыренной пятерней и повыше садится на кровати. – Подожди.
Картина упорно не складывается, а тут ещё этот парень смотрит так... толи виновато, толи благодарно, толи выжидает чего-то. Алан оставляет чашку куда-то в сторону и закрывает глаза, одной рукой с силой массируя веки.
– То есть ты оборотень?
Алан чуть опускает руку, что бы приоткрыть один глаз и поглядывает на Ринго. А затем вновь закрывает глаза и недоверчиво качает головой. Оборотень. С ума сойти.
– Значит, ты считаешь, что ты оборотень? - Алан выходит из фейспалма и в упор смотрит на парня, пытаясь собрать в едино, все, что он тут слышал, все, в чем пытается убедить его этот парень. – Что в тебя стреляли, и что ты был тем раненым филином? Так? – Алан дожидается реакции парня и продолжает. – То есть я сам принес тебя домой и держал в клетке, так?
Откинувшись на кровать, Дитон смотрит в такой знакомый, изученный уже за пару месяцев потолок. Может у него опять бессонница из-за звуков леса и острый социальный голод, выраженный в глюках.
– Один из нас сбрендил. Или ты, или я, – Алан вспоминает превращение парня в гарпию. - Скорее я, – Алан закрывает глаза, – Раз согласен в это поверить. Ну и что ещё я должен знать?

Алан крайне скептически смотрит на Ринго, как на глюк, пытающийся убедить кого-то, что он реален. Не сошел с ума, как же. Алан чувствует себя сумасшедшим. С ними тоже советуют говорить тихо и очень серьезно. Вот как Ринго.
- Ну прекрасно, ещё и вор! – Алан закатывает глаза. На съеденный сэндвич ему плевать. Хотя немного обидно. Но зато на одну загадку меньше. Значит, не страдает амнезией и не сходит с ума. По крайней мере, в этом вопросе. – Хорошо хоть съел. Сделаешь мне новый.
А вот то что он клетку наловчился открывать, это настораживает. Не то что бы замок на клетке был таким уж навороченным, но, как-то знать что по дому шастало живое существо, а он об том даже не догадывался, неприятно.
- И взломщик. И что мне с тобой делать?
Алан не торопится отрывать взгляд от потолка. Но когда он все-таки это делает, и скользит глазами по фигуре парня и останавливается на его босых ступнях. Одежду Ринго где-то раздобыл – Это плед? – а вот обувкой нет. Не хватало ещё, что б это брошенный щенок начал носом швыркать.
– Садись давай, – Алан двигается, освобождая Вуду место на кровати. – И полностью закутывайся, а то замерзнешь ещё, – вздохнув, Дитон садится на кровати и терпеливо ждет, пока Ринго устроится тут же. – Так что мне с тобой делать? В полицию сдать? В детдом? Тебе вообще сколько лет, парень? – Если этому пацану нет восемнадцати. То обращение в полицию и по самому Алану может ударить. Особенно если принять его легенду за правду. Похищение и удержание несовершеннолетних – это статья.